Планета Каутилья, разумеется, должна была служить «пользе государственной» Индостанской Федерации. Однако довольно скоро ее модифицированные жители поняли, что извлекать государственную пользу они легко смогут и без помощи с Земли. Результатом этого прозрения стала война за независимость Каутильи, а теперь независимая Каутилья испытывала энергетический кризис и уже дважды начинала новые войны. Последняя война была десять лет назад за Виту, то есть за электроэнергию. Потерпев в ней поражение, каутильцы снова взялись за научные исследования, и теперь один из исследователей лежал мертвым на морфоместе.
– Конечно, это происшествие тоже можно использовать в интересах треста… – брезгливо глядя на меня и покойника, проговорил Балиани. – Но не забывайте, Хальс, что десять лет назад война началась из-за гибели экспедиции «Сатья-Лока-2»!
Гибель экспедиции была официальным поводом для войны, а ночь начала войны я не забуду до конца жизни, но это все равно не причина для того, чтобы бросать человека в открытом космосе! Балиани не умолкал.
– Лицо этого модификанта мне знакомо! Может быть, это действительно можно использовать… – продолжал он вполголоса.
Как он смог узнать каутильца по зверски изуродованному лицу? Я пригляделся внимательнее. Кое-что, конечно, можно было понять. Лицо гладкое, без усов, смуглые хрупкие руки без мозолей или следов тренировок – скорее всего, он научный сотрудник, а не боец из охранного отряда – каутильские военные чаще всего носят усы, да и занятия рукопашным боем оставляют свои следы. Очень худой, даже для каутильца, хрупкий и слабый – настоящий хиляк, как говорит генерал-лейтенант. А может, его документы сохранились? Где идентификатор? Я перевернул левую руку каутильца – на внутренней стороне запястья, где обычно вживлен идентификатор, кожа была сорвана до мяса. Но может быть, есть документы на кристаллах?
Я поднял экзоскелет и засунул руку в боковой карман на рукаве. Золотистый тонкий кристалл, из тех, что делают на Стике и Каутилье для документов и книг, нашелся на самом дне кармана, под нашивкой «Сатья-Лока-3». Я вставил кристалл в микрокомп, и передо мной поднялся голубой мираж удостоверения личности. «Вишванат Чандра, профессор, доктор биологических наук, экспедиция «Сатья-Лока-3».
Так вот он кто такой! Чип услужливо поднял над микрокомпом новый мираж с отрывком хроники двухнедельной давности. Молодой каутилец с резким, звонким голосом рассказывал о возобновляющемся научном сотрудничестве ССП и Каутильи, об изучении Виты и о новой экспедиции, которой он будет руководить. А вот и сообщение об исчезновении молодого профессора. Дата – двенадцатое апреля, сегодня. За моим плечом послышалось фырканье и сопение. Балиани усмехался в усы, топорща бороду. Похоже, он уже придумал, как использовать гибель каутильского профессора в своих целях.
– Сегодня же я буду у генерал-лейтенанта, и изложу ему свое видение этого происшествия! – он чуть ли не руки потирал от удовольствия. Надо же, как его вдохновила гибель начальника экспедиции!
Вообще-то по правилам кораблевождения в таких случаях командир космического летательного аппарата должен лично передать официальным властям тело и соответствующую докладную. Вряд ли сегодня, в праздник, у меня кто-то заберет тело несчастного ученого, но докладную я отправлю сейчас же, а потом передам лично в штаб.
– Господин директор, вам ничего не надо ему излагать, – миролюбиво сказал я. – Я сегодня же передам докладную и оригиналы документов в штаб начальника гарнизона под идентификатор дежурного! А вы сможете спокойно регистрировать «Энерго-Виту».
Балиани презрительно фыркнул и вышел из медпункта. Пусть думает обо мне, что хочет, а я все сделаю, как надо.
«Гиппократ» открыл дверцу анабиозной камеры. Голубые мягкие манипуляторы обхватили тело молодого профессора, прижали его руки к бокам, завернули в черный пластик и втолкнули внутрь. Готово! Теперь, чтобы никто не вздумал ничего сделать с телом в соответствии со «своим видением» этой истории, надо установить собственный пароль на замке анабиозной камеры. Одну ночь молодой профессор побудет на станции, утром я его передам, а без меня никто ничего не сделает.