— Итак, злые силы сокрылись от доблестного рыцаря и прекрасной дамы! - Питер сделал потешный фехтовальный выпад вилкой, не переставая другой рукой обнимать талию Аннушки. — И никто не плачет. Отвечайте не скрывая, сударыня, где вы все это увидали?
— В зеркале…
Анна смотрела на его матовую гладь с изумлением, словно очнувшись от сна. Не было в его глубинах больше ни комнаты, ни умирающей женщины, ни серой реки за окнами. В нем отражались только привычная обстановка ее собственной обители: изящная резная мебель, портьеры, высокая кровать в кружевных подушечках под изображающим звездное небо балдахином.
— Так, в зеркале нет! — сосредоточенно заметил Питер. — Несомненно, темные сущности прячутся под кроватью, где же им еще быть? А ну посмотрим…
— Ах! — только и успела вскрикнуть Аннушка, как оказалась лежащей на своей мягкой перине, а над нею, щекоча лицо длинными ароматными волосами, с недвусмысленными намерениями навис молодой пылкий мужчина. На мгновение все ее естество жарко дрогнуло, но лишь на мгновение…
— Ну это уж нет, сударь! — Аннушка от души влепила Питеру звонкую отрезвляющую пощечину. — Стыдитесь так преступно пользоваться моим расположением!
Он не обиделся, перехватил ее ручку и со всем пылом поцеловал. Но намек был понят, и Питер по-дружески уселся рядом с Аннушкой на ее кровати.
— О несчастный жребий отвергнутого влюбленного, — трагически возгласил он; он просто не умел быть серьезен.
— Низкий человек, подлый обольститель, козлоногий сатир, немедленно вон отсюда!! — воскликнул вдруг звенящий от негодования голосок. Аннушка, не совсем оправившаяся от всех треволнений этого часа, не совсем поняла его происхождения и первым делом сделала для ошарашенного Питера протестующий жест: «Это не я, я здесь не при чем!»
Подобная разъяренной фурии, вторглась Юленька Менгден, которой яркий румянец гнева удивительно шел к каштановым волосам. Чтобы быстрее бежать, она подобрала свои пышные юбки так высоко, что стали видны крепкие стройные лодыжки и маленькие бальные туфли мужского покроя — верная подруга Аннушки всегда предпочитала мужскую обувь, заявляя, что скользит на высоких каблучках.
Не успел Питер Бирон привстать с оскверненной его седалищем девичьей постели, как в довесок к Аннушкиной пощечине получил от госпожи Менгден увесистую оплеуху: «Nimm es, du Mistkerl!!!»[11]. Резво обежав вокруг кровати, Юленька сжала крепкие кулаки и явно вознамерилась попортить Питеру его породистый бироновский нос. Но тот стал с немалой ловкостью уклоняться от нее, так же крутясь вокруг кровати, на которой сидела совершенно потерянная Анна.
— Вот оно где злые силы таились, — крикнул Бирон-младший, с ловкостью уворачиваясь от госпожи Менгден. — А я мнил — под кроватью…
В ответ Юленька разразилась такой отборной бранью на немецком, которая сделала бы честь какому-нибудь прусскому сержанту. Аннушка с отвращением закрыла ушки ладошками: в отличии от Питера и Юлии, давно изъяснявшихся в обыденной жизни по-русски, а немецкий почитавших чем-то типа экзотического наследства, для нее немецкий язык даже в России остался родным.
В конце концов, Питер, напоследок зайдя Юленьке с тыла, дал ей звонкого шлепка по круглым ягодицам (так, наверное, он оглаживал лошадей, подумала Анна) и с хохотом выскочил за дверь.
— Только переступите этот священный порог хоть раз, бесчестное существо, и я вызову вас к барьеру! — запальчиво крикнула Юленька.
Створки дверей на мгновение приоткрылись, вставилась растрепанная голова Питера:
— Отказ! Всем известно, что вы фехтуете лучше меня, Марс в юбке!
— Я проткну вас насквозь, вонючий Центавр, и вся Россия скажет мне спасибо!!
— И я буду навсегда опозорен, что меня победила девка! А, паче, одолею я, так все станут смеяться, что я победил девку… Так что я при любом раскладе останусь в накладе, — Питер любит блеснуть народными выражениями, вспомнила Аннушка. — Au revoir, Mesdames[12]!
Он послал юным дамам издевательский воздушный поцелуй, и поспешно захлопнул двери — в то место, где только что была его голова со звоном впечаталась Аннушкина любимая чашка саксонского фарфора — и рассыпалась на множество нарядных осколков.
— Но зачем?! — Аннушка, чуть не плача, уставилась на воинственную подругу.