Игра призывает и приучает учиться этому самообладанию и практиковать его во всех сношениях и превратностях человеческой жизни, где состязание уже не бескорыстно, а последствия ударов судьбы уже не ограничены. Подобная отрешенность от результата действий, пусть даже она остается лишь внешней и ее всякий раз приходится доказывать заново, – немалое достоинство. Конечно, такую аристократическую непринужденность проще сохранять в игре, где она в некотором смысле обязательна и где самолюбие как бы изначально соглашается соблюдать ее требования. Однако игра лишь приводит в действие различные преимущества, которые каждый может получить от судьбы: свое особенное упорство, неумолимость и непреложность удачи, дерзкий риск и расчетливую осмотрительность, способность сопрягать эти различные виды игры, которая сама по себе является игрой, причем игрой высшего разряда, особо сложной, ибо это искусство с пользой объединять трудно сочетаемые силы. В этом смысле ничто так, как игра, не требует внимания, ума и крепости нервов. Доказано, что она приводит человека в состояние своеобразного накала, оставляя его обессиленным и изнуренным, когда минуют высшая точка, решающее упражнение, предельное достижение, которых добиваются словно чудом, благодаря мастерству и напряжению. Здесь также высокой заслугой является отрешенность. Все равно как с улыбкой принять свой полный проигрыш после неудачного броска костей или неудачно выпавшей карты.
Кроме того, следует принимать в рассмотрение головокружительные игры, то сладостное содрогание, которое охватывает игрока, когда прозвучит фатальное «ставки сделаны». Это объявление кладет конец его свободной воле и выносит безапелляционный приговор, избежать которого зависело лишь от него: ведь можно было и не играть. Возможно, иные припишут некую парадоксальную морально-воспитательную ценность этому добровольно принимаемому глубокому расстройству души. Получать удовольствие от паники, по собственной охоте подвергать себя ей, пытаясь ей не поддаваться, перед лицом проигрыша знать о его неминуемости и оставлять себе единственный выход, деланное равнодушие, – это, как говорит Платон по поводу другого рода пари, прекрасная опасность, которой стоит подвергнуться.
Лойола учил, что следует действовать, полагаясь только на себя, как будто Бога не существует, но при этом постоянно помнить о том, что все зависит от его воли. Не менее суровые уроки преподает и игра. Она требует от игрока ничем не пренебрегать ради победы, при этом сохраняя отрешенность от нее. Выигранное может быть вновь проиграно – и даже обречено быть проиграно. То, как одержана победа, важнее самой победы, и во всяком случае важнее, чем сумма выигрыша. Принимать поражение как случайную неудачу, а победу – без упоения и тщеславия – такая дистантность, предельная сдержанность по отношению к собственному действию есть закон игры. Рассматривать реальность как игру, отвоевывать все новые территории для этих благородных манер, оттесняя мелочную скупость, алчность и ненависть, – это и есть процесс цивилизации.
Эта речь в защиту игры требует и самоопровержения, где будут кратко указаны ее слабости и опасности. Игра есть своего рода роскошь, деятельность, предполагающая досуг. Тому, кто голоден, не до игры. Во-вторых, поскольку она востребована и поддерживается лишь получаемым от нее удовольствием, то она беззащитна против скуки, пресыщения или просто перемены настроения. С другой стороны, она обречена ничего не создавать и не производить, ибо ей присуще аннулировать свои результаты, в то время как труд и познание капитализируют их и мало-помалу преображают мир. Кроме того, она развивает суеверное почтение к форме в ущерб содержанию, а это может стать маниакальной страстью, соединяясь с духом этикета, сословной чести или казуистики, с крючкотворством бюрократической или судебной процедуры. Наконец, игра сама выбирает себе трудности, выделяет их из контекста и как бы ирреализует их. От того, будут они преодолены или нет, зависит лишь одинаково идеальное удовлетворение или разочарование. Если привыкнуть к такой несерьезности, можно впасть в заблуждение относительно суровости настоящих испытаний. Игра приучает брать в расчет лишь отвлеченные и четко определенные условия, выбор между которыми тоже по необходимости абстрактен. Одним словом, игра, конечно, основана на удовольствии от преодоления препятствий, но препятствий произвольных, почти фиктивных, посильных для игрока и принимаемых им. Реальность не столь деликатна.