— Пиши номер на бумаге, — сказал Внучек Собинову. Пока комбат искал ручку, Внучек набрал «07» и связался со старшей телефонисткой.
— Марина Владимировна, — сказал он, — помочь надо спецслужбам, срочненько номер в Тараканино… давай телефон… разговор за наш счет…
Собинов занимал телефон добрых двадцать минут. Он, что-то записывая на листке бумаги, переспрашивал командира роты охраны, опять что-то записывал. К концу разговора он основательно взмок от такой непривычной интеллектуальной работы…
— Ну, — сказал ему Узякин, когда тот положил трубку телефона на рычаг.
— Наливай, — словно не слыша Узякина, произнес комбат. Ему было приятно, что Узякин хоть как-то зависит от него, и хотелось оттянуть момент, когда преимущество в информированности утратится.
Михалыч поставил чашки на стол и разлил остывший чай.
— К чаю, к сожалению, ничего дать не могу, — сказал Михалыч, — даже «дунькина радость» сейчас дефицит, на отоварку не хватает…
— Да-а, — подколол его Узякин, — времена настали, даже в тюрьме стало плохо жить, докатились…
— А что вы имеете против тюрьмы, — обиделся Михалыч, — тюрьма как тюрьма, не хуже многих…
— Ну что ты, — продолжал язвить Узякин, подразнивая своего бывшего заместителя, — она одна из лучших…
— Так оно и есть, — вмешался Внучек, защищая Михалыча, с которым ему приходилось часто работать, и одновременно стараясь не задеть самолюбие Узякина, — я в своей жизни много тюрем видел и прямо скажу, у Михалыча здесь порядок, во всяком случае, никто не голодает.
Узякин и сам понимал, что говорил ерунду, зашел слишком далеко, и был благодарен Внучеку за вмешательство…
— Ладно, — сказал он, отодвигая чашку от себя, — Каминская тюрьма — лучшая тюрьма в мире… Так что нам скажет командир батальона?
Собинов взял в руки лист с записями и начал:
— Двое осужденных…
— Как двое? — перебил его Узякин.
Комбат бросил на начмила взгляд, одновременно и укоризненный, и терпеливый, и повторил:
— Двое осужденных: Сафонов, пятьдесят восьмого года рождения, статья 145, семь лет, и Клевало, шестидесятого года рождения, 144-я, пять лет, утром пришли в санчасть и захватили в качестве заложников фельдшера, женщину, которая пришла на прием, и сотрудника колонии.
— Должность и звание? — переспросил его Узякин, как будто это имело какое-то значение.
— Лейтенант, — ответил Собинов, — начальник производства… Захватчики забаррикадировались в санчасти и потребовали, чтобы им привели некоего Бузу, который сидел в ШИЗО…
— За что сел в ШИЗО Буза? — спросил Внучек. — Это может быть важно…
— Буза заварил большую кашу, стал бодаться со старым вором, Чубатым… Хозяин, конечно, знал об этом… Ему два медведя в одной берлоге не нужны, и он посадил за какую-то провинность Бузу в ШИЗО… Хозяину спокойней с Чубатым, тот не такой молодой и шустрый, как Буза…
— Во, — сказал Узякин и потер рукой об руку, — становится теплее…
— Теплее, но не совсем, — ответил комбат, — на освобождении Бузы они не остановились, а заявили, что хотят говорить с прокурором области.
— Не ниже… — съязвил Узякин.
— Да, — подтвердил комбат, — на счастье начальника колонии, в Каминске в командировке был заместитель прокурора области… Он вылетел вертолетом в Тараканино… Но там захватчики заявили, что прокурор им был нужен для того, чтобы ночью не перестреляли, и потребовали перевода в другую колонию либо в ближайший изолятор.
— Ага, — сказал Узякин, совсем тепло, значит, к нам… Значит, недаром собрались…
— В общих чертах понятно, — перебил Узякина Внучек, — теперь надо разобраться в распределении ролей в этой троице.
— Распределение обычное, — ответил комбат, посмотрев в свои записи, — Буза — голова, я даже думаю, что все это организовал он, а не Сафонов и Клевало. Сафонов — Хряк — солдат, бык. Клевало — Шнырь — парняга на побегушках, хотя тоже опасен: ткнуть заточкой много ума не надо…
— Арбузов, Арбузов, с вами будет говорить прокурор области, — хрипло кричал начальник колонии. Он был уже в шинели и шапке, из под которой виднелись седые виски.
Буза, отодвинув край шторки, смотрел вниз. Рядом с начальником стоял мужчина лет пятидесяти в норковой шапке и короткой дубленке. Сзади него — двое смуглых бойцов из роты охраны, вооруженные автоматами.
— Мне нужны доказательства! — закричал Буза в разбитую форточку.
— Я хочу с вами поговорить, — сказал мужчина в дубленке, — возможно один на один…
— Мне нужны доказательства!
— Доказательства чего? — не понял тот и обратился к начальнику колонии.
— Они не верят, что вы прокурор области…
— Я — заместитель прокурора, моя фамилия Клюев, — ответил мужчина в дубленке.
— Я не могу отпустить вас одного, — сказал начальник, а про себя подумал: «Если они и тебя захватят — мне конец».
— Ну почему же, — сказал приезжий, — если они дадут гарантии…
«Какие гарантии», — чуть было не вырвалось у начальника, и только присутствие высокого начальства остановило его от крутого ругательства.
— Как будем выходить из сложившейся ситуации? — спросил Клюев.
— Нужно встретиться на нейтральной территории… Договорились неожиданно быстро. Буза предупредил, что во время переговоров заточки будут приставлены к горлу заложников и что, если он через пять минут не вернется в санчасть, заложники будут убиты…
Через некоторое время в коридоре возле санчасти Буза встретился с представителем прокуратуры.
Мужчина в дубленке предъявил ему свое удостоверение. Буза проверил его, прочитал вслух фамилию и не стал ломаться, говорить, что они требовали прокурора, а им предоставили только зама, хотя такой вариант и прогнозировался.
— Мы пригласили вас, — начал Буза торжественно и настолько уверенно, что заму показалось, что они либо сто лет знакомы, либо зам у Бузы на посылках, — для того, чтобы оскорбленные начальники не расстреляли нас ночью вместе с заложниками… Теперь мы уверены, что они этого не сделают и выдвигаем последнее требование: наш разговор продолжится в другой колонии… Туда мы поедем с заложниками в вашем сопровождении… Даем полчаса на приготовления… полчаса… Если через тридцать минут будет готов автомобиль — освобождаем одного из заложников, и так далее…
Буза повернулся и пошел прочь к дверям санчасти, за которыми его ждал Шнырь. Клюев не успел сказать ни слова, хотя перед встречей мысленно прокрутил в голове речь, где много внимания уделил последствиям, которые могут наступить для захватчиков, если они…
Вернувшись в административный корпус, зам изложил все, что сказал ему Буза.
Начальник колонии был против такого варианта событий.
— А вдруг по дороге что-нибудь случится, они подумают, что это попытка освободить заложников, и покончат с нами? — сказал он, думая про себя: если заложников освободят здесь, то он будет начальником колонии, у которого захватили заложников, но тут же освободили… Если осужденные вместе с заложниками уедут — он будет просто начальником колонии, у которого зэки захватили заложников…
— У нас нет другого выхода, — сказал зам прокурора, — это долгий путь, но бескровный…
— Надо попробовать уговорить их не брать с собой заложников, — предложил начальник колонии заместителю прокурора, — они вам поверят…
На этот раз переговоры Клюева с Бузой проходили через двери санчасти.
Буза был непреклонен, и сколько ни уговаривал его заместитель прокурора оставить заложников, сколько ни гарантировал перевозку захватчиков в Каминский изолятор, стоял на своем… И, чтобы поставить все на свои места и еще раз напомнить, кто у кого в руках, сказал:
— Осталось пятнадцать минут…
Это подействовало, и уже через десять минут перед окнами санчасти стоял автозак…
— Отпусти литера, — сказал Буза Шнырю.
Тот пошел в кабинет, но тут же вернулся.
— Он не хочет бросать женщин.
Хряк, услышав это, поднялся со скамейки, чтобы сделать так, как сказал Буза, но тот остановил его движением руки. Он сам сходил в кабинет, поговорил с Виктором, а потом дал команду Шнырю развязать Семеновну.