— Война?
— Да. Вторая мировая. Хотя воевать мне тоже не довелось. Сначала была бронь, а потом — удивительно скоро — пришли немцы.
— Вы были в… плену? — Запинка была мимолетной, но он уловил ее и истолковал правильно
— Вас интересует, не служил ли я третьему рейху? Испугались встречи с предателем, не приведи Бог — карателем, полицаем?
— Чего же теперь бояться? Нет, я не испугалась, но….
— Но это было бы вам неприятно?
— Пожалуй, да. Впрочем, я стараюсь никогда не судить огульно.
— Действительно? Редкое свойство, тем более для такой молодой особы. Терпимость обычно запаздывает, приходит в старости, и толку от нее — чуть. Все непоправимое уже совершено: отринуты близкие люди, раздавлена любовь, убита дружба. И все — нетерпимость, идиотская категоричность, которую упрямые, недалекие люди иногда путают с принципиальностью и даже честью. Так вот, сударыня, вы угадали: третьему рейху я, действительно, служил, хотя и не своей воле. Теперь в это почти никто не верит. Мой народ наци уничтожали только за то, что он существует на свете. А я — служил…. Карателем и полицаем не был, кровь людскую не проливал…. Впрочем, оправдываться не намерен…..
— Мне не нужны ваши оправдания.
— В самом деле? Вы великодушны. Что ж, поскольку разговор наш вышел за рамки дежурного, позвольте представиться….
Макеев. Медиа
Крушение заняло совсем немного времени: каких-то пару секунд.
От силы — минуту.
Максимум — две.
Визг тормозов.
Тысячу раз слышал он этот отвратительный, леденящий кровь звук, рвущийся из динамиков, когда на экране возникали кадры автомобильной катастрофы.
Иногда сцена была смонтирована мастерски — и тогда зловещий визг сопровождали столь же впечатляющие кадры, заставляющие сердце испуганно сжиматься в груди, и, холодея, срываться куда-то вниз в зияющую бездну ужаса.
Чаще, впрочем, это был всего лишь стандартный набор трюков, призванный обозначить в сознании классический штамп, хранящийся в памяти под кодовым названием «происшествие на дороге».
Однако ж, независимо от картинки, звук всегда оказывал более ощутимое воздействие, и некоторые режиссеры, уловив этот феномен, стали довольствоваться только звуком.
На экране мелькала дорога, несущиеся по ней автомобили….
Иногда — крупным планом — герой.
Или героиня.
Потом — вспышка.
Или, напротив — резкий провал в темноту….
И — звук.
Саднящий душу, стягивающий нервы в упругий жгут.
Надсадный визг тормозов и скрежет металла.
Это было странно, если не сказать больше.
Это потрясало, но за те секунды, пока звучал, раздирая душу, проклятый визг, он успел додумать эту, постороннюю вроде бы, праздную — не к месту и не ко времени, уж точно! — мысль до конца.
Впрочем, сознание его сейчас, вроде бы, тоже потерпело аварию, рассыпавшись при этом на множество мелких осколков.
Каждый теперь существовал вроде бы независимо друг от друга, словно в нем поселилось сразу несколько разных людей.
Тело же, несмотря на это, привычно выполняло то, что следовало сделать в первую очередь.
Он аккуратно съехал на обочину.
Включил аварийные огни.
Заглушил двигатель.
И только потом, медленно, словно спешить было некуда и незачем, выбрался из салона.
Ночь оказалась неожиданно теплой, хотя воздух еще полнился влагой недавно прошедшего дождя.
Ночное небо было прозрачным и по-своему ярким.
Ласковый ветер легко справился с недавними дождевыми тучами, в сумерки застилавшими горизонт.
В вышине безраздельно царила полная луна, пронизывая все пространство вокруг ровным серебристым светом.
«Полнолуние» — внезапно подумал он, глядя на большой, ослепительно белый диск, окруженный ореолом зыбкого мерцания.
Залитое лунным светом шоссе струилось перед ним, как поток неширокой реки. Было оно гладким, а в бледно голубом сиянии казалось, к тому же, стерильно чистым.
И совершенно пустым.
Может — привиделось?
Нет, не привиделось!
Мышцы до сих пор были сведены властным импульсом, который отчаянно посылал мозг. Теперь сила его начинала ослабевать, и предательская дрожь завладевала конечностями.
Первыми сдали руки.
Но ватная слабость уже окутывала колени — он шел медленно, каждый шаг давался с трудом.
Нет, не привиделось!
Тело еще помнило короткий сильный спазм, который он ощутил сразу же после удара.