Дариши сидел во дворе своего старенького дома и рассказывал. Его дочь шила неподалёку, и слушала слова отца.
- Люди больше не созревают, - говорил он без горечи своим малочисленным ученикам, которые чтили старое слово. – Люди теперь никогда не становятся взрослыми. Земля требует пашни, а не танцев на лугу. Ремесло требует умелой руки, а дом хозяина. Мужчине нужна женщина, а женщине дети. А теперь никто не хочет рожать детей, все сами хотят быть детьми. Навсегда. Люди так истово хотели стать настоящими, что утратили реальность и превратились в кукол.
Мимо проходил странник и остановился послушать мастера. Это был Ероши. Он облокотился о посох и с лёгкой улыбкой слушал речь учителя.
- Люди больше не слушают мудрецов. Они слушают паяцев. Клоуны теперь правят миром. Вчера я слышал, как менестрель Гураши рассказывал людям, которые собрались послушать его песни, о том, как следует воевать и мириться. Но что может знать клоун о крови, которую жадно пьёт земля! Разве он слышал свист стрел, которые вылетают из улья колчанов и жалят тела! Он никогда не видел, как дымятся внутренности. Всё что он знает о слезах и боли – это рифмы «любовь и кровь» в его дурацких песенках. Более того. Он осмелился даже рассуждать о причинах войн. О кровопускании рассуждает незадачливый лекарь, что падает в обморок при виде крови. Разве не глупо! Любой клоун – наполовину женщина. Паяц не должен рассуждать о мужских делах.
Ероши добродушно усмехнулся и вмешался. Дочь мастера посмотрела на него неодобрительно и нахмурилась.
- Да, старый мастер, клоуны изрядно сократили число жаждущих мудрости, но не они виновники перемен. Мир катится от седой старины к детству. Паяцы всего лишь пророки будущего. В конце концов, мир превратится в орущего младенца, а потом уйдёт обратно в утробу.
- То есть вымрет.
- Всё умирает. Со временем появится новая древность и новые старики, жаждущие молодости. Но они будут не похожи на нас.
- Ты мастер из новых. Вы похожи на остальных фигляров. Вы больше актёры, чем мудрецы. Сплошные ужимки, иронические смешки и много пудры на масках-лицах.
- В чём же мудрость?
Дариши обвёл руками окрестности.
- Мудрость вокруг нас. Она в жизни. Она в настоящем, а не театральном. Вон тот ручей, что течёт за пригорком – это правда, он утоляет жажду, а вы говорите, что он просто течёт. Но ничто не течёт просто так. Вон та трава, на которой пасутся мои овцы и коровы, она даёт им пищу. А коровы дают пищу мне и дочери. И находится кусок мяса и кружка молока голодному путнику. Это дом, который даёт кров. А там небо, небесное пастбище, что радует глаз. На нём пасутся облака и благодетельствуют нас дождём. Солнце сушит наши одежды и наши слёзы, а снег укрывает печали. А вы говорите, что солнце просто светит, а снег просто падает.
- А человек?
- Человек – часть жизни. Пастырь для своих животных, опора для детей. Мужчина – крепкие руки, которые могут держать плуг и меч, а ещё женщину. И губы женщины, что воспламеняют нас, и глаза ребёнка, в которые смотришь, когда забываешь для чего живёшь. Человек родился, чтобы укореняться в жизни, прорасти в ней, и быть умом жизни, её творчеством и радостью. Что можешь ты ответить на мои слова? Будешь отрицать ручей и небо и ягнят и мужскую руку и женское сердце? Так делают подобные тебе.
Ероши поклонился старику.
- Ты очень мудрый и каждое твоё слово – золото. Хотя ты ещё более высокопарен, чем актёры, которых клеймишь. Но я не актёр. Я новой породы, но не шут.
- Ты мастер игры.
- Игра – не шутовство, а необходимость. Предки так укоренились в жизни, что застили свет потомкам. Весь лес стоит высокий и дремучий. И никакая поросль не способна прорасти к свету. И те, кто пытается, уродуются. Превращаются в калек с кривой душой, неспособной пробиться к солнцу. Их взор мутнеет, язык превращается в жало, а с клыков капает слюна. Другие ломаются и превращаются в перегной, питающий старые дряхлые дубы. Кто-то смиряется и просто стелется по земле, собирая падаль и молодые жёлуди.
- Тот, кто силён – пробьётся.
- Вот именно. Игра – наша сила. Наша способность быть свободными. Самим определять свою судьбу. Может быть плохую, но все хорошие места уже заняты. Возможно, мы сами превратимся в таких же замшелых великанов, а может, спасём лес от вымирания. Дадим старт новому рождению.
Дариши пригладил седую бороду.
- Ты говоришь по-другому. Ты как мастер старой школы, без ухмылок и танцев глазами.
- Ты до этого момента не видел мастеров игры. Только паяцев, которые играют в знатоков. Настоящий мастер ясен и прост. Старые мастера были хозяевами реальности, владельцами своей земли, своих супругов, своих детей и овец в загоне, но никогда не были хозяевами самим себе. Всегда рабы господина и долга. Рабы Омиши и его свиты. Новые мастера пытаются стать мастерами своего судьбы, хозяевами своей жизни. Может мир рухнет под тяжестью нашей невесомой игры. А может, после нас придут игроки, которые будут хозяевами и старой реальности и новой судьбы. И тогда наступит лучшее время, и мир родится заново.
Долго молчал Дариши. Потом встал и ушёл в дом. Его ученики обернулись к Ероши, и он весь вечер учил их. А на следующий день вышел мастер Дариши и в свою очередь учил людей. Так они менялись, и в людях, которые слушали их, росли два духа. Дух земли, страстный и жадный до жизни, цепко держащийся за бытие. И дух ветра, легкомысленный и часто равнодушный, но способный раздуть паруса мечты и надежд.
Ероши остался жить у мастера и днём, когда помогал Дариши по хозяйству, любовался на женщину с которой делил кров. И часто забывал слова мудрости, когда смотрел на неё.
А дочь мастера слушала обоих мужчин, но иногда страстно желала, чтобы появились мастера живительной мудрой воды, а может и разрушительного ужасающего огня. Мудрость женщины и мудрость зла. И только тогда люди станут полными, а людской мир гармоничным. Но никогда не высказывала мысли вслух, а её никто не спрашивал.
Игра в любовь
Айюшу недавно исполнилось тридцать лет, но она никогда не была замужем. С детства она слушала своего отца, мудреца Дариши. И ни один мужчина не мог сравниться с ним в мудрости. Ни один мужчина не был достаточно хорош для её тлеющего сердца, которое не могло воспламениться. Слишком много мудрых речей вошло в её уши. Они обострили её разум, но затушили угольки, которые горели в юности. И теперь она совсем уверилась, что никогда не сможет полюбить.
Но когда пришёл Ероши, она впервые узнала человека, мудрость которого признавал даже её отец. Вначале она злилась на него, и хмурилась в его присутствии. Но потом вдруг заметила, что рядом с Ероши опускает глаза, а иногда наоборот пристально смотрит на него и отворачивается, когда он пытается поймать её взгляд. Что её голос меняется, становится тонким и звенящим, а иногда против воли просящим и жалобным. И она возненавидела Ероши за эту слабость. Говорила хмуро, грубо и тут же злилась на саму себя. Но Ероши посмеивался и часто говорил с ней наедине, но не о мудрости, а о местах, в которых побывал, о людях с которыми общался. И о том, как ушёл из трактира, где прожил всю жизнь, как его проклял хозяин Йериши, как он нашёл город радости, о злосчастном фермере Доши и его жёнах, и о многих других вещах, которые узнал во время странствий. Против воли она слушала его, восторгалась, боялась и злилась вместе с героями рассказов. А потом уходила к себе в комнату, и ей было трудно уснуть. Её окутывали какие-то грёзы, но она забывала их к утру.