— Почему? — она удивленно хлопает ресницами. — А чем он хуже твоего Никиты?
Она хочет сказать, что я не лучше нее, но не смеет. Она не готова жертвовать нашей дружбой. Выпускаю руку и порывисто ее обнимаю.
— Просто послушай меня. Просто поверь. Гони его в шею, он не стоит твоего внимания. Он мажор.
— Кит тоже мажор, — бормочет подружка, — почему тогда ты с ним? У тебя на руке браслет, и ты будешь говорить, что ты с ним не трахалась?
Хватаю ее за плечи и легонько встряхиваю.
— Не буду. Но я тебя очень люблю, Оля. Если ты веришь мне, тогда, пожалуйста, не верь Райли.
Она аккуратно снимает с плеч мои руки и говорит негромко, но твердо:
— Я видела твой рейтинг, Мари. У тебя оплачена учеба до конца года, и говорят, Кит оплатит все остальное. Ты можешь позволить себе больше не стоять на раздаче в столовке и не драить полы в раздевалке. Я тоже так хочу. И мне нравится Райли. Или ты считаешь, он не может на меня запасть просто так?
Подруга смотрит в упор, и я растерянно качаю головой.
— Послушай... — начинаю, но она меня обрывает.
— Нет, это ты меня послушай. Я вижу, как Кит относится к тебе, Мари. Мы все в шоке, от него никто такого не ожидал.
Теперь я в шоке. Как сказать, что это все ради Игры?
— Я же тебе говорила, Оль, мы с ним...
— Сводные, я помню, — она кривит губы, — только пожалуйста, Мари, ты можешь хотя бы мне не врать? Так, как он на тебя смотрит, не смотрят на сестер, даже на сводных.
— Как? — я вполне искренна в полном ступоре.
— Как будто он всех вокруг готов разорвать ради тебя, — отвечает она жестко. — Так что перестань читать мне морали. Твой пример показывает, что не у всех может быть так, как у Норы с Коннором. И я сама буду решать, что мне делать, а что нет. Я ничего не скажу Райли, но ты просто больше не лезь ко мне с советами, ладно?
Она выходит из туалета, хлопнув дверью, а я остаюсь стоять как соляной столб, не в силах тронуться с места. Мои ноги словно приросли к полу.
Значит, Райли уже успел обработать Оливию. И самое ужасное, что теперь наша пара с Никитой для остальных станет примером. Или правильнее сказать, приманкой.
Я хотела разрушить Игру, а в итоге стала ее живой рекламой. И что с этим теперь делать, вообще не представляю.
Глава 29-1
По дороге домой Никита включает музыку на полную громкость, давая понять, что разговаривать не получится. Я молча смотрю в окно.
«Мазерати» въезжает во двор, тормозит у дома. Топольский отстегивает ремень, открывает дверь, собираясь выйти, но я хватаю его за руку.
— Подожди, Ник, прошу тебя, не игнорь. Скажи, что можно сделать? Как ей можно помочь?
Никита смотрит на мою руку, потом на ручку двери.
— Я разве не говорил, что ты не должна вмешиваться? И я тоже не стану лезть, извини.
— Пожалуйста, Ник... — тяну просяще, но он резко обрывает.
— Я вижу, ты упорно отказываешься понимать, под чем подписалась, — он закрывает дверь и откидывается на спинку. — Если ты отговоришь подругу, это будет означать, что я с тобой не справился. Мне придется снять с тебя браслет. Дальше сама додумывай. А еще подумай, почему Фарелл вдруг запал именно на твою подругу, хотя до этого внимания на нее не обращал.
Додумывать не приходится. И, может, я бы не поверила, но сегодняшняя встреча с Саймоном убедила меня, что он не успокоился. Они действительно больные ублюдки.
— Но почему все молчат? Почему ты молчишь? Почему никто не идет в полицию?
— А разве я записывался в супермены? — его глаза недобро сверкают. — И что ты предъявишь полиции?
— Разве это не тянет на попытку группового изнасилования?
— Изнасилования? — Никита хищно обнажает зубы. — Кто говорит об изнасиловании, Маша? Ты помнишь ту таблетку, что я тебе дал? Этот препарат просто отключает сознание. Тебе хватило половины, от целой тебя бы вырубило. А ты знаешь, сколько существует вариантов разных комбинаций? Например, снимающий запреты возбудитель. Один коктейль или инъекция, и ты сама на камеру будешь умолять, чтобы тебя ебали все и сразу. На коленях будешь ползать как похотливая сучка во время течки. И с этим видео ты потом пойдешь в полицию? Да там всем участком на это видео дрочить будут. А потом скажут, чтобы ты шла домой и не мешала работать. И дальше ты будешь готова на что угодно, лишь бы это видео не отправили мамочке с папочкой.
— Значит вы уже так делали, да? — меня колотит от гнева и отвращения. — И ты в этом участвовал?
Он не отвечает, окатывает ледяным молчанием, сбрасывает руку и выходит из машины.
До вечера мы не разговариваем. Но когда ближе к одиннадцати слышу в холле шаги, выхожу из комнаты.
Выглядываю с лестницы и вижу Топольского. Он стоит посреди холла в черных джинсах и футболке, листает экран телефона.
Вниз не сбегаю, скатываюсь кубарем. Хватаю Никиту за футболку, трясу и шиплю:
— Куда ты собрался? У вас опять это долбаное собрание, да? Скажи! Там сегодня будет моя Оля? Да не молчи же ты! Зачем ты снова туда идешь, Ник?
Он хватает меня за запястья и встряхивает так сильно, что у меня голова болтается как у сломанной куклы.
— Ты сейчас пойдешь к себе в комнату и ляжешь спать, поняла? Я закрою дверь снаружи, — отталкивает меня и выходит.
Бросаюсь за ним, но лишь натыкаюсь на захлопнувшуюся дверь и слышу, как в замке несколько раз проворачивается ключ. Один замок, второй, третий.
Бегу обратно в комнату, хватаю телефон. Звоню Оливке — она вне доступа сети. Набираю Никиту — он тоже вне доступа. Звоню одногруппнице, которая живет в соседней комнате.
— Грета, привет, ты не видела Оливию?
— Она на вечеринку укатила, Мари, — отвечает примерная и ответственная Грета, — там какая-то крутая мажорская туса.
— Спасибо, Грета, — отключаюсь и обхватываю голову руками.
Бегу обратно к двери, пробую открыть, дергаю — заперто. Удушающей волной накатывает ощущение безысходности.
Ложусь на диван в холле, сворачиваюсь калачиком.
Что же делать? Что делать? Что...
На ум приходит только один человек. Проверяю — в сети.
«Демон, помоги, пожалуйста...»
Он откликается мгновенно.
«Что случилось, Ромашка?»
Быстро печатаю, размазывая по щекам слезы.
«Райли начал клеить мою подругу. Она думает, что это всерьез. А он заманивает ее в ловушку. У них сегодня собрание, она там, с ним. Я не могу выйти из дома. Сделай что-нибудь, пожалуйста...»
Демон прочитывает сразу же и пока набирает ответ, мое сердце чуть не выпрыгивает наружу. Наконец, читаю:
«Я тебе уже говорил, что они все заплатят, Маша. Наши договоренности остаются в силе»
И выходит из сети.
Мне хочется разбить о стену телефон. Я не хочу, чтобы они платили в общем. Я прошу помочь вытащить оттуда мою подругу.
Так и сижу на диване в холле, пока в тишине не раздается звук проворачивающихся замков. Сажусь ровно, смотрю перед собой.
Открывается дверь, в нос бьет удушающий запах гари. Никита входит и на миг останавливается, увидев меня. А я в ужасе смотрю на его вымазанное в копоти лицо, перепачканную футболку и джинсы. Левая рука перебинтована, правой он ее поддерживает на весу.
Поднимаюсь с дивана, делаю шаг навстречу.
— Ник, — сиплю, прижимая к щекам ладони, — что с тобой случилось?
— Почему ты не спишь? — он недовольно хмурится, но мне плевать. Подхожу ближе, касаюсь вымазанной щеки.
— Что с рукой?
Он уклоняется от касания и отвечает нехотя:
— Ничего страшного не произошло. Случайно загорелся дом. Уже все нормально, Маша. Иди спи.
Но я последнюю фразу просто пропускаю мимо ушей.
— Что значит, загорелся? Ни с того, ни с сего?
— Не знаю, — он мотает головой и кривится. Видно, что от боли, но ведь не признается же.
И тут меня осеняет.
— Ты же был в больнице? Это тебя там перевязали?