Мы жадно, возбужденно целуемся. Ник продолжает двигаться вместе со мной к панорамному окну, занимающему всю стену, и когда я спиной касаюсь прохладного стекла, резко разворачивает лицом к ночному городу.
— Смотри вниз, Маша, — его шепот проникает в подкорку, будоражит, вызывая внизу живота томительные спазмы, — там столько людей, они все на нас смотрят. Весь Вегас смотрит. И им всем на нас похуй.
— Мне тоже, — говорю срывающимся голосом, — мне тоже, Никита. Пусть смотрят. Я хочу тебя. Весь вечер хочу.
Перед нами простилается сверкающий огнями Город Грехов. Величественное, захватывающее дух зрелище. Но на данный момент меня волнует только то, что руки Никиты прижимают мои запястья к стеклу, а в спину упирается его твердый эрегированный член.
Я думаю, какой он шелковистый и каменный одновременно. И испытываю непреодолимое желание его потрогать.
Отвожу руку назад, накрываю рукой внушительный бугор. Немного подождав, оттягиваю резинку и ныряю под нее. Никита шипит, когда мои пальцы обхватывают твердый, увитый венками член.
Он несколько раз толкается мне в руку. Разворачивает к себе лицом, подхватывает под бедра и вдавливается бугром в промежность.
— И я тебя хочу, Маша. Пиздец как хочу. С первого дня как увидел.
Мы целуемся как одержимые. Как будто это наш последний разрешенный поцелуй. Сердца бьются в унисон и так громко, словно оно у нас одно на двоих. Дыхание тоже одно.
— Все, больше не могу, — бормочет Никита, отрывает меня от окна и несет к кровати.
Опрокидывает на шелковые простыни, нависает сверху, упираясь на локти. Долго смотрит, и я сама приподнимаюсь навстречу, упираясь на согнутые в локтях руки.
Наши лица оказываются совсем близко. Мы замираем.
Глаза в глаза. Дыхание к дыханию.
И во всем мире больше никого кроме нас не существует. Только я и Никита.
Глава 36-1
Ник зубами подцепляет бретель бюстгальтера, стягивает с плеча. Так же зубами сдвигает вниз чашку, при этом не сводя с меня жадного взгляда.
От этого волоски на теле встают дыбом. Я замираю, стискивая рукой простыню, а когда он колючей щекой проводит по оголенной груди, ахаю. Инстинктивно отодвигаюсь назад, но Никита притягивает обратно, обхватив рукой за талию.
Опять царапает сосок щетиной, накрывает грудь ртом, засасывает. Выгибаюсь дугой и протяжно стону, когда Ник оттягивает сосок, прикусывает и зализывает.
Он дышит глубоко и часто, в мое бедро упирается каменная эрекция. Но не могу об этом думать, все мои ощущения сосредоточены в ноющей вершинке, которую Никита снова прикусывает и зализывает.
Мое тело становится невесомым и парит теперь уже без всяких таблеток. Я хочу, чтобы он не останавливался. Я хочу, чтобы он потрогал меня между ног, где тоже сладко ноет. А лучше языком, как на кухне...
Развожу ноги шире и извиваюсь, но его рука крепко держит за талию, не отпускает. Твердый член таранит бедро. Приоткрываю замутненные глаза, мы с Никитой встречаемся взглядами. И он как будто считывает — опускается вниз, облизывает складки и ведет языком по животу вверх до груди.
Оттягивает, прикусывает зализывает. Снова вниз, обжигает возбужденный клитор, царапает щетиной сосок. Бюстгальтера на мне уже нет, но когда Никита успел его снять, не знаю. Все равно.
Между ног горячо пульсирует, в ушах стоит сплошной гул.
От размеренных движений языка желание нарастает, каждая клеточка тела горит от возбуждения. Перед глазами скачут цветные точки, от нетерпения вздрагиваю и тянусь рукой к промежности.
— Нет, — Никита перехватывает руку, наваливается сверху, шепчет на ухо, — не вздумай, сегодня только мне можно.
— Я больше не могу, — обнимаю за шею, — я хочу, Никита.
— Рано, — он упирается лбом в мой лоб, — я еще не насмотрелся.
— Ник, — хнычу, — ну пожалуйста.
Он отлипает от меня, накрывает ртом второй сосок, подцепляет рукой мокрую насквозь перемычку трусиков и медленно водит по кругу, заставляя меня безостановочно выгибаться и стонать.
Ощущения такие острые, словно я вся состою из чувствительных нервных окончаний. Я будто поднимаюсь по спирали наслаждения, где каждый новый виток выносит на новый уровень.
Куда делись трусики, тоже не знаю. Когда у входа начинает кружить палец, размазывая влагу, не сдерживаюсь, хватаю руку и насаживаюсь на него.
От ощущений взрывает. Представляю, что будет, когда вместо пальца в меня войдет член. Представляю и скулю от нетерпения, а Никита словно развлекается.
— Возьми в рот, — подносит к губам палец, мокрый от моей собственной смазки. — Пососи.
Послушно приоткрываю губы, в рот проталкивается палец, пахнущий пряно и непривычно. Зато теперь я знаю, как пахнет чистый секс. Моим возбуждением и Никитой.
Нахожу его член, накрываю ладонью, но Ник качает головой и отводит мою руку.
— Не надо, Маш, а то кончу прямо сейчас, — шепчет, прикусывая мне губу.
Мы рвано неравномерно двигаемся — Ник по очереди лижет мои соски и клитор, а я подаюсь навстречу.
Откуда-то берется презерватив. Никита зубами разрывает фольгу, раскатывает его по члену и зажимает мои бедра. Ложится сверху, и я чувствую животом жесткую дорожку волос, уходящую до паха.
— Маш, может быть немного больно. Потерпи, я постараюсь осторожно... — звучит на задворках сознания.
Внезапно он ныряет вниз, и в меня проталкивается влажный язык. Выходит, облизывает складки, клитор, затем горячие губы доводят до исступления.
Хочу разрядку, но Никита как будто чувствует, когда она настанет, в последний момент тормозит, то прикусывая, то отстраняясь.
Дрожу от предвкушения, когда Ник выпрямляется, стоя на коленях, и подтягивает меня к себе за щиколотки. Разводит ноги широко в стороны и застывает, жадно разглядывая.
— Какая же ты охуенная, — хрипло проговаривает, приставляет к мокрому входу член и одним мощным толчком врывается внутрь до упора.
Я вскрикиваю, только не от боли, а от совсем других ощущений. Дергаюсь, но Никита перехватывает за бедра и ложится сверху.
Он во мне. Я чувствую его твердый горячий член, заполнивший меня полностью. Внутри не осталось ни одного свободно миллиметра, и здесь речь не только о физиологии.
Ник давно заполнил собой мое сердце, чтобы я больше никогда не смогла влюбиться. Он заполнил собой мои мысли, чтобы я даже подумать ни о ком другом не могла. Заполнил мою душу, чтобы я принадлежала только ему.
Мы смотрим друг на друга.
— Больно? — Никита осторожно касается щеки, отводит со лба прядь волос.
Отрицательно мотаю головой. Мне правда не больно. Но клянусь, я сейчас сойду с ума, если он не начнет двигаться.
Не выдерживаю, сама подаюсь к нему, двигая бедрами. Никита поднимается на руках и размашисто толкается, выбивая из меня воздух.
Еще. И еще. Я сжимаю стенки влагалища, и сама насаживаюсь. Ощущаю каждую венку, оплетающую твердый член.
— Ауч... — шипит Никита, его лоб покрывается испариной, — какая же ты узенькая, какая же охуенная, моя... Моя Машенька...
Он толкается снова и снова, с каждым новым толчком вынося меня на следующий, более сильный уровень ощущений. Я мечусь под Никитой, стону, сминаю пальцами шелковые простыни.
Весь мир ужался до размеров комнаты, наполненной нашим рваным дыханьем, хриплыми стонами, пошлым хлюпаньем и влажными шлепками тела о тело.
— Никита... — хрипло шепчу, — я сейчас кончу...
Он просовывает между нами руку, находит клитор, и я в ту же секунду тону в оглушительном и ослепительном оргазме.
От мощной пульсации меня трясет, стенки влагалища сокращаются, вызывая короткие судороги. Ник хрипит, уперевшись лбом мне в плечо.
— Охуенная моя Маша, охуенная...
Он не дает ни минуты на передышку, продолжает вколачиваться, каждый раз вбиваясь пахом в промежность до упора. Я глажу его мускулистую спину, кайфуя от того, как под руками перекатываются бугристые мышцы.
Его тело прошивает мощный разряд. Никита вдавливается в меня, хрипло стонет и впивается в губы. Его пальцы ввинчиваются в бедра, язык сплетается с моим.