Демьян находит контакт «Демон» и нажимает на вызов. Его телефон молчит, зато из глубины раздевалки доносится глухой вибрирующий звук.
Во рту пересыхает, язык не слушается. Смотрю на Демьяна и с мольбой мотаю головой.
— Я ничего не понимаю, — шепчу, слизывая стекающие к уголкам губ слезы, — ничего. Объясни...
Он вкладывает мне в руку силиконовый браслет с номером, телефон кладет на скамейку и так же молча выезжает из раздевалки. Глазами шарю по шкафчикам, нахожу нужный мне номер в следующем ряду.
Вибрация доносится оттуда. Руки так трясутся, что открыть шкафчик с первого раза не получается. Наконец попадаю электронным ключом на считывающее устройство, и дверца открывается.
— Нет, — шепчу, потрясенно глядя на аккуратно сложенную одежду Никиты. На его вибрирующий телефон, на экране которого светится «Мышка. Моя». И мое фото, где я в белом платье смотрю из колеса обозрения на лежащий внизу Вегас. — Нет, этого не может быть.
Дрожащими руками беру телефон и сбрасываю вызов. Пароль снят, я вхожу в нашу переписку.
— Это был ты, — глажу телефон и шепчу, не видя ничего за пеленой слез, — всегда был ты. Всегда рядом.
Вытираю глаза, подбираю со скамейки свой телефон, бросаю оба в шкафчик и захлопываю дверцу. Сую в карман силиконовый браслет с электронным ключом и бегу обратно в зал.
Глава 40
Маша
С трудом вдыхаю тяжелый спертый воздух. Окутанный сизой дымкой октагон теперь кажется еще более зловещим. Его окружает настоящее человеческое море — живое, шевелящееся, гудящее.
На мгновение охватывает отчаяние — как я туда проберусь? Но короткий сигнал рефери к бою вмиг возвращает в реальность.
Коннор и Ник сходятся в центре ринга, и я ныряю в человеческое море, проталкивая дорогу плечом и помогая себе локтями. Не могу допустить, чтобы Коннор убил Никиту.
Я слишком привыкла видеть в Никите врага, поэтому упорно старалась не замечать ничего, что не вписывалось бы в придуманные мною же границы.
Даже того, что у нас с ним была самая настоящая свадьба, не разглядела. Что он со мной прощался, не поняла.
Ведь все, все лежало на поверхности, я сама должна была догадаться, должна была сообразить. Почему меня не насторожило, что Демон так много обо мне знает? Начиная с того, где я люблю гулять, и заканчивая тем, какие мои любимые конфеты.
Коннор с ревом бросается на Никиту. Звук удара отдается в самое сердце, Никита пошатывается, делает шаг назад. И со следующим ударом отлетает к канатам, которыми огражден октагон.
Я продвигаюсь наощупь, вращая локтями как лопастями винта. Глаза ничего не видят из-за застилающих их слез.
Он просил не поступать в этот универ, а когда узнал, что я все-таки поступила, перевелся следом за мной. Вел себя со мной отталкивающе, надеясь, что я сдамся, заберу документы и уеду. Наверняка Никита знал о Тайном клубе.
И при этом нанимал нас с Оливкой, чтобы я могла заработать себе баллы. А когда падала с ног от усталости, делал за меня мою работу.
Как я могла быть настолько слепой? Очки носить перестала, а видеть так и не научилась.
«Ты влюбился?»
«Я не влюбился, Ромашка. Я разлюбиться не могу»...
Как мне простить себя, если я не успею остановить Демона?
Передо мной кордон из охранников, и я понятия не имею, как его преодолеть. Просить и умолять бесполезно, это не люди, а железные истуканы.
Толпа ревет, Никита что-то говорит Коннору, кривя в усмешке губы в кровоподтеках. Готова поспорить, он дразнит гориллообразного Коннора. А тот сразу ведется, на глазах звереет и с разворота наносит еще один удар.
Никита снова виснет на канатах, опираясь на локти. Рефери останавливает бой.
С отчаянием оглядываюсь и встречаюсь глазами с Демьяном. Толпа перед ним расступается, пропуская коляску, а он не сводит с меня выразительного взгляда.
Подъезжает к охраннику, заговаривает. Его лицо при этом максимально открытое, улыбка дружелюбная и располагающая.
Охранник поворачивается, глядя сверху вниз, и наклоняется к Демьяну. Тот живо жестикулирует, что-то объясняя, и я снова ловлю мимолетный и многозначительный взгляд.
Демьян его отвлекает, другого шанса может не быть.
Становлюсь на четвереньки и ныряю в образовавшийся зазор между охранниками. Пробираюсь между лесом из ног. Чья-то рука ловит за плечо, и я, не раздумывая, впиваюсь в руку зубами.
Без правил значит без правил.
Звучат крики и мат, если получу по спине дубинкой, то точно уже никуда не доберусь. Вскакиваю и бросаюсь к помосту, на котором возвышается октагон. Возле Никиты двое мужчин, они что-то говорят, отчаянно жестикулируя. А у меня от одного взгляда на него сжимается сердце.
Из рассеченной брови кровь струйками стекает до подбородка. Глаза закрыты, грудная клетка тяжело поднимается и опускается. Расталкиваю стоящих возле ступенек мужчин и пролезаю сквозь канаты. На меня удивленно смотрят, но не останавливают.
— Демон! — кричу изо всех сил. Никита вздрагивает и открывает глаза. — Пожалуйста, остановись.
Бросаюсь к нему, падая на колени, обнимаю за шею, прижимаюсь щекой к виску с той стороны, где неповрежденная бровь.
— Маша, — Никита с трудом разлепляет слипшиеся от крови губы, — что ты здесь делаешь?
— Я твоя жена, Ник, ты забыл? — губы дрожат, сглатываю комок и глажу любимое лицо. — Я клятву давала, что вместе и в горе, и в радости. Потому и здесь.
Уголки его губ дергаются, но глаза тут же закрываются.
— Прости его, Демон, пожалуйста, прости, — шепчу, быстро целуя лоб, щеки, подбородок, — оставь мне моего Никиту. Я так его люблю.
— Маша... — Ник пробует пошевелить руками, я ловлю за запястья.
— Ник, я знаю, что Демон это ты, — шепчу, глотая слезы. — Давай вместе уйдем отсюда, Ник. Я не хочу без тебя, ты мне очень нужен.
— Не получится, Маш, — с трудом выговаривает он. — Ты... сама... уходи.
— Нет, — мотаю головой, вдавливаясь лбом в его плечо, — нет, Никита, я никуда отсюда не уйду.
Мне не нравится его дыхание, рваное и сиплое. Надо срочно в больницу, от удара могли пострадать легкие.
— Эй, Кит, ты или дерись, или сдавайся, — Коннор выходит в центр.
— Девушка, вам нужно уйти, — меня пробуют оттащить от Никиты. Вырываюсь и подбегаю к Коннору.
— Ты же видишь, что он не сопротивляется. Ты же убьешь его!
Коннор смотрит полубезумными глазами. Он то ли под чем-то, то ли просто опьянен жаждой крови.
— Что, так сильно его любишь? — смотрит исподлобья.
— Он мой муж, — храбро выдерживаю взгляд.
— Он сегодня сдохнет, — Коннор стискивает кулаки, обмотанные боксерскими бинтами, — но ты можешь его спасти. Если отсосешь мне. Прямо здесь.
У меня срабатывает рефлекс, зажимаю рот ладонью. Коннор багровеет и делает непристойный жест.
— Тогда пошла отсюда. Кит, вставай, если не хочешь, чтобы твоя телка мне отсасывала.
Он берет меня за запястье, выворачивает руку и толкает на пол. От боли в глазах появляется кровавая пелена, лица вокруг сливаются в один сплошной поток.
— Не трогай мою жену, ублюдок, — слышу за спиной хриплое, и Коннор дергается от удара, а затем отлетает на канаты.
— Ну все, тебе пиздец, — хрипит он, а меня уже хватают и тянут с ринга. Уворачиваюсь, отбиваюсь и сквозь слезы вижу, как в зал с верхних трибун спускаются люди в полном обмундировании спецназа, следом за ними идут полицейские.
Пинаю наугад ногой, меня отпускают, и я снова бросаюсь к Никите. Хватаюсь обеими руками, и тут меня снова пытаются от него оттянуть. Но на этот раз бережнее и осторожнее.
— Тихо, тихо, Маша, это я, — слышу знакомый голос, — перестань отбиваться.
— Андрей, откуда вы взялись? — вместо лица Топольского вижу лишь размытый силуэт.
— Он мне позвонил, — коротко отвечает отец Никиты. — И я все понял.
Хочу еще что-то спросить, но неожиданно мир для меня выключается.
Глава 40-1
Никита