— Ник, идем умоешься, у тебя кровь течет, — тянет Анвар Никиту за локоть. Тот на миг поднимает на меня глаза, и я снова застываю столбом.
Я не вижу ни тревоги, ни злости. Я бы сказала, что в его взгляде сквозит облегчение, но тогда выходит, что я окончательно сбрендила.
Разворачиваюсь и вылетаю из кафетерия. В кармане гудит мобильник. Забегаю в пустой класс и читаю сообщение от бота:
«Поздравляем. Задание выполнено».
Глава 16.1
Никита
Она это сделала. Я уже не верил, что она отважится. Бомбило от того, что Маша решит выбрать своей целью кого-то другого. Да хоть того же Анвара.
Но Мышь оказалась на высоте. Не просто по роже мне съездила, а еще и расцарапала вчерашнюю ссадину. Вышло впечатляюще, и, надеюсь, кому надо, тот все увидел.
Мышка не вылетела из Игры, а я выиграл столько денег, что может быть, даже получится вернуть в сейф всю сумму.
Я оставил пять косарей в указанном месте, правда, не сориентировался сразу, потому опоздал на пару. Зато очень быстро от бота пришло сообщение, что я теперь в учредителях, а следом и ссылка-приглашение в чат.
Там не было имен, только никнеймы. Даже без аватарок, просто цветные круги. Я как раз попал на обсуждение задания и успел в нем поучаствовать.
Попробовал изменить пощечину на что-то другое, но не вышло. Вот только моя Машка неспособна никого ударить, поэтому я сразу начал думать, как ее спровоцировать.
Смываю кровь, промакиваю ссадину салфеткой, пока Мамаев раздражающе зудит над ухом.
— Так вы поругались или нет, Ник? Чего она на тебя набросилась?
— Отстань, Анвар, — поворачиваюсь к другу, прижимая к скуле салфетку, — ударила и ударила. Не убила же.
Но тот продолжает сканудить.
— Нет, а все-таки, скажи, это из-за Милены?
— Уйди, душнила, — отпихиваю его с дороги и направляюсь к выходу. Мамаев плетется за мной.
Заходим в класс, Мышка сидит за партой, опустив голову. Рядом эта крыса Алина. Не люблю ее, сам не знаю, почему. Не потому, что аут. Просто не люблю.
Атмосфера натянутая и напряженная, все ждут как я отреагирую. Те, кто бетят Игру, наверняка поняли, что это было задание. Остальные считают, что аут не смеет поднимать руку на мажора. Тем более на пару.
Иду на свое место и падаю у окна. Вижу, как вздрагивают узкие плечики Мышки, и внутри затапливает непривычная нежность.
Хочется подойти, закрыть собой, спрятать ее от всех. А лучше усадить в машину и увезти подальше. Но я лишь смотрю на ее спину, упираясь локтями в столешницу, и молчу.
— Ник, — зовет Милена. Нехотя оборачиваюсь. — Почему ты молчишь?
— Разве что-то случилось? — спрашиваю. Милка возмущенно встряхивает головой.
Отстраненно подмечаю, как красиво взлетают при этом ее гладкие блестящие волосы и как безукоризненно они ложатся обратно. Раньше мне это нравилось, но сейчас не торкает.
— Ты что, Ник! Так просто спустишь Заречной этот зашквар?
Мышка делает вид, что не слышит, но я вижу, как ее рука сжимает край стола. Еле сдерживаюсь, чтобы усидеть на месте. Взять бы сейчас эту ладонь и поцеловать каждый пальчик…
Отвечаю Милене, продолжая смотреть на Машу:
— А тебя чего так бомбит? Она — моя пара, я с ней сам разберусь.
Напряжение вокруг спадает, народ теряет интерес ко мне и к Мышке. Мажор сам разберется со своим аутом, это никого больше не касается.
Представляю, как бы мне хотелось разобраться с Машкой, и дух захватывает. Тем временем она распрямляет плечи, садится ровно и перестает цепляться за столешницу.
Она не смотрит на меня, но я на сто процентов уверен, что она думает о том же. И представляет то же самое.
Такое чувство, будто мы сейчас только вдвоем. Больше никого нет, вокруг вместо лиц — размытые пятна. Есть я и она, нас будто выдернуло из этой реальности и перенесло в другую, параллельную. И мы находимся в одном пространственно-временном поле. Вязком и плотном.
Все, что она чувствует, чувствую и я. Я слышу, как она дышит, и подстраиваю под нее свое дыхание. Я даже знаю, о чем она думает. Обо мне.
Закрываю глаза — так все ощущается тоньше, острее. Я даже запах ее ощущаю на расстоянии. С каких пор я стал так от этого зависеть? С каких пор мне этого достаточно? И почему? С Миленой я даже не парился на этот счет.
Ответ приходит сам собой. Потому что я никогда не любил Милену. А Машку люблю.
От этого открытия распирает грудь, воздуха не хватает. Открываю глаза. И вижу перед собой ехидную физиономию Виктора Владимировича, преподавателя зарубежной литеретуры.
— Что, Топольский, выспался? С добрым утром! Иди-ка, расскажи нам о поэтической мозаике авангардизма и модернизма.