Еду медленно как только могу, но два дома мы проезжаем за минуту. Помогаю Маше выйти, она доверчиво хватается за мой локоть. И я снова беру ее на руки.
— Никита, не надо, я сама дойду, — Маша шепчет в ухо, а у меня бомбит в висках и затылке.
Хорошее «не надо», когда рука за шею обнимает, а нежное личико прямо возле моего лица. Мы даже касаемся кожей друг друга. Ну да, вот так взял и отпустил.
Маша дышит прерывисто, будто всхлипывает. Кот, которого она второй рукой прижимает к груди, начинает недовольно мяукать.
— Мне надо домой, — шепчет на моих руках Машка таким тоном, будто просит утащить ее на необитаемый остров.
— Сейчас, еще немного, пожалуйста… — бормочу, потираясь щекой об ее скулу, потом об висок.
С трудом заставляю себя отлипнуть. Несу Машу в подъезд, захожу в лифт и осторожно ставлю на пол.
— Какой этаж?
— Седьмой.
Это «башня», в ней двадцать этажей. Нажимаю на кнопку верхнего и прижимаюсь лбом ко лбу девушки. — Маш… Давай еще раз, ммм? Пока доедем…
Она нерешительно моргает, а потом вдруг сама ко мне тянется. И я чуть ли не стону, когда ловлю ее губы.
Это охренительно просто. Они такие податливые, пухлые, вкусные. Запускаю руку в волосы и помогаю себе, придерживая ее за затылок.
Боюсь сорваться и начать целоваться по-взрослому. Но и сдержаться тяжело, я просто улетаю от нее. От того, как тонко и нежно она пахнет. Как сначала несмело трогает пальчиками мое плечо, а потом уже смелее берется за рукав футболки, подаваясь навстречу. Как прерывисто дышит, когда я отодвигаюсь, чтобы перевести дыхание.
Даже кот затыкается у нее на руках.
И когда нас отбрасывает друг от друга требовательным звонком телефона, я всерьез жалею, что мы сейчас не в лифте Бурдж-Халифы. Там сто шестьдесят три этажа. Хотя, наверное, мне и этого было бы мало.
***
— Мам, я уже в лифте, — Маша отключает вызов и щурится на панель. — Никита, почему мы так долго едем?
— Разве долго? — загораживаю спиной панель, а сам нажимаю на «семерку». Лифт останавливается, потом едет вверх.
Хм, это сколько раз мы спускались и поднимались?
Седьмой этаж, дверь в квартиру открыта, на пороге нас ждет женщина. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять, кому дочка обязана шоколадными глазами и густыми волосами.
Красивая, ухоженная. Сколько ей лет? На вид больше на старшую сестру похожа, чем на маму.
Смотрит на меня, потом на Машку, во взгляде одни вопросы, а еще неприкрытая тревога.
— Это моя мама, Дарья Сергеевна, — Маша поспешно разрывает неловкую паузу. — Мам, это Никита. Мы недавно познакомились. Он мне помог дойти домой, я опять разбила очки. И еще вот… — она отрывает от толстовки перепуганного кота.
Шоколадные глаза Дарьи Сергеевны скользят по моему лицу. Что ж я так волнуюсь-то?
— Здравствуйте! Очень приятно, — хорошо, хоть нужные слова в памяти всплывают.
Легкая улыбка касается губ, Машкина мама приветливо кивает.
— Добрый вечер, Никита. Проходите.
Как будто для них в норме дела поздние гости. Маша входит первой, плетусь за ней на ватных ногах. Чувствую себя примерно, как этот блохастый кошак, которого мы притащили с улицы.
— Мышонок, где ты взяла котенка?
Мышонок? Мышка, значит, Мышь… А ей подходит!
— На улице. Его чуть машина не сбила, он там пропадет, можно его оставить, мам? Пожалуйста…
Дарья Сергеевна смотрит на меня с таким видом, будто хочет спросить: «А этого чела ты оттуда же притащила?»
Нет, так не годится, нужно сказать правду. Даже если она ни о чем не догадывается, пусть лучше узнает от меня, чем от дочки. Нужно только выбрать момент.
— Давай его сюда, — Дарья Сергеевна вздыхает и забирает котенка, тот сразу начинает громко урчать. А у нас только орал и мяукал. — Мышка, переодевайся. Никита, мойте руки и идите в кухню. Вы будете чай или кофе?
Когда выхожу из ванной, Маша-Мышь уже на кухне. Сидит возле котенка и смотрит, как тот лакает из пластикового судочка молоко.
При ярком свете лучше видно, сажусь и украдкой ее рассматриваю. У Маши очень красивые руки с длинными, как у пианистки, пальцами. И зачем она одевается как пацан? Сейчас на ней футболка с шортами, и я залипаю на стройные ножки.
Она вся такая аккуратненькая, ладная. Жаль только, что снова в очках. Толстые линзы уродуют глаза, они кажутся маленькими и злыми.
Быстрым взглядом обвожу кухню. Уютно. Может, не так круто, как у нас или у Мамаевых, но на уровне. Все светлое — от мебели до жалюзи на окнах. Много цветов.
Маша садится за стол напротив меня и поглядывает на мать. Пока та разливает чай по кружкам, глазами указываю Мышке на очки. Ее щеки розовеют, а у меня по венам бегут огни.