— Пока все в силе, — отвечаю и горжусь, как бодро звучит мой голос, — приходи завтра, подумаем, как искать мудрецов. Раз тройки среди нас нет, то, быть может, смысл моего существования в том, чтобы его найти?
— Зря ты так, — вздыхает Поэтесса, — ну, кто оценит твою жертву? Осталась бы с любимым…
— Я никуда от него не денусь, — улыбаюсь я, — теперь уж точно. Расскажи лучше про себя. Ты счастлива?
Не очень своевременный вопрос, но нужно отвлечься. Мудрец опять вытирает слезы и начинает:
— Я спокойна. Нашла свою тихую гавань и жду моряка, глядя вдаль на море. Публий замечательный. Внимательный и заботливый, о лучшем даже думать не стоит. А что влюбленности яркой нет, так мы оба не молоды, поздно уже.
Не обманывает ни меня, ни себя. Отношения на взаимном уважении — одни из самых лучших.
— Я очень рада за вас…
Закончить фразу не успеваю, в дверь громко стучат. Поэтесса округляет глаза и встает из-за стола.
— Наилий, наверное, — предполагаю я и оказываюсь права, но частично.
Публий тоже пришел. Мужчины стоят на пороге в форменных комбинезонах. Уставшие оба и недовольные.
— Одна медкапсула заменяет трех специалистов, а у меня вечно недобор в той части сектора, — выговаривает военврач, — столичные не хотят ехать в глушь.
— Что значит «не хотят»? — генерал встает рядом со мной, обнимая за талию, но от беседы не отвлекается: — Распредели приказом. Мне учить тебя?
— Я со своим личным составом сам разберусь. Будут капсулы или нет?
Поэтесса так и стоит у двери на кухню, не решаясь привлечь к себе внимание. Публий разувается и расстегивает молнию комбинезона, мазнув по мне безразличным взглядом.
— Посмотрим, — выдыхает Наилий, — десять слишком много, подумай о пяти.
— Девять, — упрямо заявляет военврач, — и я поднимаю вопрос о резерве.
— А по старинке анализы брать и диагнозы ставить не пробовали?
Медик на яд в голосе генерала внимания не обращает.
— Пробовали, но медкапсула быстрее. Восемь.
— Шесть и развернутое экономическое обоснование мне завтра на почту. Закончили?
Публий кивает и Наилий тянет меня на выход.
— До завтра, — успеваю сказать Поэтессе, прежде чем дверь закрывается.
Глава 3. «Убей меня снова»
Спокойно обдумать услышанное пророчество, спускаясь в лифте, мне не дает Юрао. Дух настойчиво стучится в сознание короткими репликами:
«Нужно срочно что-то делать! Никаких «исчезнет»! Ты всем нужна живой!»
Перестаю расстраиваться, что не знаю полного текста пророчества, не поможет он. Исчезнуть можно десятком различных способов, но смерть среди них — самый логичный.
«А вот и нет! Может быть, тебе спрятаться?»
Накрыться картонной коробкой и надеяться, что Вселенная обо мне забудет? Возмущенно фыркаю от подобной глупости и понимаю, что вслух.
— Мыслями вся в работе? — спрашивает Наилий.
Смотрит на меня так внимательно, словно чувствует что-то. Сам хмурый и дерганный, как ему сказать?
«Наилий, пророк предсказала, что я умру, сделай что-нибудь!» — подсказывает дух.
Отмахиваюсь от него, как от стаи мух, которых в лифте главного медицинского центра никогда не было.
— Ты поругалась с Поэтессой? — продолжает спрашивать генерал. — Вы обе выглядели расстроенными. Не молчи, пожалуйста, я уже понял, что у кого-то из вас проблемы.
Не могу ему врать и правду сказать не в силах. Спасает мелодичный звон остановившейся кабины лифта.
— Дома поговорим, хорошо? — прошу Наилия, и он согласно кивает.
До парковки идем молча, а я вспоминаю, какая пытка мне сейчас предстоит. Все равно, что нырнуть в горный ручей и поплавать там. Нет, ничего серьезного, просто генерал подарил мне свой воздушный катер и научил его пилотировать. А я вместо эйфории от полета и свободы чувствовала настоящий ужас. Нет, с управлением я справлялась, могла взлететь и сесть на площадку возле особняка, но каждый раз через подвиг. Никакого удовольствия, только страх, что нажму не на ту кнопку, уроню катер в штопор или врежусь в деревья. В моих кошмарах даже появились новые сюжеты. Например, я лечу одна, нет уверенного голоса Наилия над ухом, управление отказывает, и катер падает с немыслимой скоростью. Может быть, именно так я должна исчезнуть?
Катер размером чуть больше автомобиля. Когда припаркован, почти не отличить. Тот же серебристый металл корпуса, синие вставки по бокам и фары с габаритами. Крыша откидывается наверх, а внутри единственное кресло. Генерал привычно ложится в него, а я устраиваюсь сверху. Порядок действий помню наизусть. Запускаю двигатель, представляя, как днище катера освещается ровным синим цветом, убираю стояночные опоры, перевожу управление в ручной режим и кладу ладони на прозрачные полусферы. Набираю высоту, а машина заваливается носом вниз.