— Учитывая пристойное состояние трупа, выбор не велик, — сумрачно отвечает медик, — инфаркт, инсульт, хроническая обструктивная болезнь легких…
Еще одна роскошь, доступная только самоубийцам и таким актрисам, как я. Помню, как спорили в центре от чего лучше. Вены вскрывать, в петлю лезть или пулю в висок пустить. Мужчины советовали пулю и всячески отговаривали от удушения, расписывая, как потом неаппетитно будет выглядеть тело с прокушенным языком, с расслабленным кишечником и мочевым пузырем. Брезгливость пытались вызвать у нас с Поэтессой. Не все ли нам равно, мертвым?
— Та дарисса от чего умерла?
— Отравилась, — нехотя отвечает Публий. — Работала с медикаментами, доступ к ним был, вот и наглоталась до смертельной дозы.
Еще одна самоубийца. Символично до невозможности. Так действительно можно поверить, что себя хороню.
— Пусть будет отравление, — выбираю правду и продолжаю мучить расспросами: — А как же родственники? Неужели не заметят пропажу?
Военврач вздыхает, видимо, проклиная мое любопытство и болтливость. Женщина, ничего не поделать. Публий убирает в сторону планшет и устало трет руками лицо. Умеет Наилий жилы тянуть из подчиненных. Утром только дал задание, а уже труп, легенда, маска, шрамы.
— Тетка у нее и больше никого. Занятая дарисса. Прошение составила, чтобы кремировали за счет сектора, а ей урну выдали с прахом племянницы.
Улыбаюсь не к месту. Моей матери тоже урну выдали с моим прахом. Вдруг интересно стало, что туда на самом деле насыпали? Дарисса сирота, значит. Зато сожгут красиво, как любовницу генерала, а тетка потом получит настоящий прах. Никакого обмана и все довольны.
— Когда кремировать собираетесь? — спрашиваю последнее, что волнует.
— День будут маску делать по слепку вместе с накладками на руки, — перечисляет Публий, — потом я медицинское заключение обнародую и отдам тело Наилию. Только тогда он сможет начать готовиться к церемонии. Даже для генерала это не мгновенно. Думаю, еще день.
Всего два дня мне остается, чтобы побыть собой. А что делать дальше я пока не представляю. Теряюсь в догадках, как отреагирует Создатель, Друз Агриппа Гор, Флавий, Эмпат с Поэтессой. Истерик и слез я не жду ни от кого. Даже объявленной тройкой я не сделала ничего, чтобы заслужить собственную прощальную церемонию, не говоря уже об остальном. Пророчество может быть и фальшивое, но как же сильно оно попадает в точку. Не справилась женщина с бременем Великой Идеи, мужчине придется ее искать.
— Остался только слепок?
— Да, посиди здесь немного, — просит Публий, вставая из-за стола, — я раствор подготовлю.
Возвращается с пластиковыми банками и тюбиками. Настоящая мастерская гримера, а не процедурный кабинет. Ванночки, кисточки, перчатки, салфетки. На банках безликие этикетки с кодами и короткими сокращениями сложных наименований. Капитан откручивает крышку, и я морщусь от резкого запаха. Никаких парфюмерных отдушек, только чистая химия.
— Придется потерпеть, — усмехается Публий, видя мою реакцию, — я не разведчик, возиться буду долго.
Окончательно убеждаюсь в том, что все самое интересное на планете сосредоточено в разведке. Чрезвычайно увлекательная военная специальность. Интересно, как Публий объяснял, зачем ему эти растворы, кремы и гели? Приуменьшает свои способности, умеет. Разрешает мне самой густо намазаться защитным кремом. Потом ловко прячет мою прическу под целлофан, обводит маркером линию роста волос, срезает лишний целлофан и фиксирует края специальным клеем. Теперь я как манекен гладкая и блестящая. Слой специального раствора тонкий, но когда он закрывает глаза, приклеивая ресницы к нижнему веку, становится по-настоящему жутко.
— Тише, — успокаивает Публий, гладя меня по плечу, — все потом легко снимется, а сейчас дыши носом, пожалуйста.
Вряд ли когда-нибудь еще раз соглашусь на подобное. Хуже кошмара про болото. Не столько неприятно, сколько страшно, что так теперь и останется навсегда. Публий запечатывает мои губы, в последнюю очередь касаясь носа. Долго клеит что-то сверху ото лба до подбородка, отчего сохнущая маска становится тверже.
— Раствор должен застыть, — слышу голос капитана как будто из другой комнаты, — и пока ты молчишь, я скажу.
От дурных предчувствий в моей темноте еще неприятнее. Не жду ничего хорошего от тихого и задумчивого Публия.
— Я так же как Наилий живу с мудрецом и знаю ваши сложности. Почему-то у женщин они особенно яркие. Любая безумная идея становится обязательной для исполнения. Будь то пророчество или собственная фиктивная смерть.