Маргарита быстро, как кошка, схватила меня за руку.
— Ты что? Задержат неповинного человека, допрашивать начнут! Это же будет кошмар!
На лице у нее был неподдельный ужас. Ну да, конечно, надежды на вторую роль тогда сведутся к нулю.
— Ладно, — сказал я, вставая. — Поехали, поглядим на твоего режиссера. Только ты это…
Я замялся и покраснел, жалея уже, что начал. А Маргарита как раз мгновенно уловила, что будет сказано что-то интересное. Она смотрела на меня снизу вверх со спокойным любопытством человека, которому обещали показать карточный фокус и теперь уже не отвертятся. При этом Маргарита как-то очень по-женски, ласково и в то же время небрежно поправляла обеими руками волосы у себя на висках.
— Переоделась бы, что ли, — нарочно грубым голосом договорил я. — Не человек, а стеклянный шкаф.
Тут Маргарита посмотрела на меня с таким интересом, как будто впервые увидела. Потом, усмехнувшись, сказала:
— Не много ли ты на себя берешь, мой милый?
— Во-первых, я тебе не «милый», — запальчиво ответил я, — а во-вторых…
Я и сам не знал, что там будет «во-вторых», но, к счастью, Маргарита меня не дослушала.
— «Во-первых, во-вторых»! — передразнила она и поднялась. — Ладно уж, так и быть…
Бессовестной походкой, расставив локотки и вихляясь, Маргарита прошла через переднюю, остановилась под аркой и, полуобернувшись ко мне, высокомерно добавила:
— Побережем твою детскую психику.
21
Мне очень не хотелось идти домой и предупреждать Тоню, что мы с Маргаритой едем «опознавать» Коновалова: гораздо проще было бы махнуть прямо в центр и уж потом, по возвращении, оправдываться. Но я хорошо изучил Максимкин характер и знал, что так долго Тоне не продержаться.
Нет, Тоня с Максимкой отлично поладили, они досыта наигрались в пуговичную войну, но наше с Маргаритой отсутствие показалось Максиму неприлично долгим, он прекратил все игрища и решительно потребовал одеть его для выхода на улицу. Мы с Маргаритой застали их стоящими возле дверей: Тоня — со своим кошмарным зонтиком, братишка мой — в длинном голубом хлорвиниловом плаще, которым Макс очень гордился, хотя и успел порвать его на спине. В этом плаще мой братец был похож на полупрозрачную аквариумную рыбку. Папа привез дождевик для меня, это был один из первых образчиков продукции отечественной бытовой химии, но я отказался залезать в голубой плащ, и папа собственноручно перекроил и переклеил его на Максимкины размеры. От Максова дождевика неистребимо и резко пахло химией, и я еще на площадке сквозь дверь учуял, что мой братишка рвется на свободу.
— А мы опять тебя искать! — смущенно сказала Тоня, бросив на Маргариту быстрый взгляд. — Ждали-ждали…
На меня она смотреть избегала, и это было мне на руку, поскольку я чувствовал себя не вполне уверенно: тут и трусость моя, и еще что-то, неясное мне самому. Глупо, но я очень боялся, что Тоня заметит, что Маргарита пришла переодетая: как будто бы разумелось само собой, что это произошло по моему настоянию. И конечно же, Тоня заметила, а проклятая актерка, как нарочно, расстегнула свой балахон и, демонстрируя серый костюмчик с черным бархатным воротничком, подбоченилась.
— И еще подождете, — безапелляционным тоном сказала она. — Погуляйте пока под дождиком, а нам нужно съездить кое-куда.
— Нашли диверсанта? — деловито спросил Максимка, глядя на меня из-под острого капюшона.
— Да нет… — уклончиво ответил я, думая лишь о том, как бы заставить Максимку разоблачиться. — Надо на одного человека взглянуть. Мы туда и обратно. Но это… — я сделал многозначительную паузу, — это на другом конце города…
— Такси придется ловить, — взглянув на наручные часики, сказала Маргарита — и тем самым разрушила все задуманное мной построение. Большие расстояния Максимку пугали, но на такси он не ездил ни разу в жизни, и теперь остановить его могло лишь прямое попадание атомной бомбы.
— Я пистолет возьму, — сказал Максим и, широко шагая (в своем дождевике он всегда шагал широко, как лесник), направился в детскую.
— Да, плохо придется гражданину Коновалову… — пробормотал я.
Поскольку шутка мне показалась удачной, я посмотрел на Тоню, потом на Маргариту — ни та, ни другая даже не улыбнулись: Тоня озабоченно разглядывала подол помявшегося (наверно, от сидения на полу во время пуговичной войны) платья, Маргарита нетерпеливо шуршала плащом.
— Послушай, человек же ждет! — сердито сказала она.
— Я готов! — заверил, выходя в прихожую, Максимка. — Боюсь, пистоны только отсыреют.