Но Коновалова, по всей видимости, мало заботило, где я на самом деле живу. Он подошел ко мне совсем вплотную — так, что мне было видно каждую морщинку на его кисло-веселом лице, облокотился о прилавок и, понизив голос, с заговорщицким видом произнес:
— Все ищешь?
Я молчал.
— Понимаю, — пристально глядя на меня, Коновалов кивнул. — Сюда-то по делу или просто почиститься?
«Почиститься», — хотел было сказать я, но попробуйте произнести это слово с осипшим горлом.
— Почи… — Я поперхнулся и откашлялся. — По делу.
— Сдох телевизор?
Коновалов придвинулся ко мне еще ближе. Я не спускал глаз со свернутой в трубку газеты, которую он держал в руках: кто-то мне рассказывал, что уголовники заворачивают в газету обрезок свинцовой трубы, потом легонько, как бы шутя, тюкают свою жертву по голове — и, демонстративно пожимая плечами, уходят.
— Нет, не телевизор, — с усилием сказал я.
— Так кто же сдох? — иронически спросил Коновалов.
И как ни странно, именно эти откровенно издевательские слова помогли мне собраться с духом: когда надо мной подтрунивают, я начинаю злиться, а злости мне очень сейчас не хватало. И, обозлившись, я вызывающе посмотрел на Коновалова, прямо в его переносицу, где густо срослись брови, как бы высосавшие его блекло-голубые глаза, и сказал:
— Никто не сдох. Мне нужен Игорь, он здесь работает, вы его знаете. Пусть вернет клипсы, которые он украл.
Коновалов странно посмотрел на меня, почесал согнутым пальцем кончик носа.
— Клипсы? — переспросил он. — Какие клипсы?
Его недоумение было настолько естественным, что моя решимость улетучилась почти мгновенно. «Черт возьми, — подумал я, — человек и в самом деле слыхом не слыхал ни о каких клипсах». Но отступать мне было некуда.
— Может быть, Игорь вам и не сказал о такой мелочи, — угрюмо проговорил я. — Но Рита должна была сказать. Зачем вы притворяетесь?
Не сводя с меня немигающих глаз, Коновалов постучал свернутой в трубку газетой по ладони левой руки, помедлил.
— Похоже, ты все-таки псих, — задумчиво сказал он. — Ну, да ладно. Ты уверен, что тебе нужен именно Игорь?
Я покосился на заляпанное известью окно. Возле крыльца под окном остановились несколько молодых девчонок-работниц, все в рыжих ватниках, в белых косынках. Громко переговариваясь и смеясь, они принялись счищать глину с резиновых сапог о металлический скребок, вделанный в верхнюю ступеньку.
— Абсолютно уверен, — твердо сказал я.
— Ты подумай, лапуля, — проследив за моим взглядом, неторопливо заговорил Коновалов. — Игорь — мой приятель, мой школьный товарищ. То, что ты говоришь, это слишком серьезно. Пока это касалось меня одного, я терпел. Ты не можешь не признать, что я отнесся к твоим домыслам снисходительно… Но теперь, по-моему, ты заигрался. Я еще раз тебя спрашиваю: ты уверен, что Игорь — это нужный тебе человек?
У меня была надежда, что девчонки войдут в ателье. Но они почистились, отсмеялись и убежали.
— Я должен на него посмотреть, — упрямо сказал я.
— Ну, пеняй на себя, — с угрозой проговорил Коновалов и, повернувшись к боковой перегородке, громко крикнул: — Игорек! Выйди сюда на минутку.
Ответом ему была тишина. Шорохи и бормотание в глубине помещения прекратились.
— Вымерли они, что ли? — сказал Коновалов. — Игорь!
Тишина.
— Пойду позову, — выждав паузу, сказал Коновалов. — Я тут свой человек. Они мне телекамеру взялись отремонтировать — японскую, понимаешь. Обзавелся на свою голову…
Он по-хозяйски взялся за дверцу прилавка, поднял тяжелую крышку и прошел внутрь. А я остался по эту сторону барьера — взъерошенный, мокрый, грязный, с красными пятнами (я это чувствовал) на щеках, как будто мне надавали оплеух. Уверенность Коновалова меня подкосила. Но как он здесь оказался? Разве это не странно? С другой стороны, два школьных приятеля — один обучает борьбе Ивашкевича Женьку, другой заигрывает с его сестрой, почему бы и нет? Если бы Коновалов знал, что я тут навоображал: свинцовая труба, вывернутые руки, пистолет из кобуры, заброшенный котлован… Я даже озирнулся на неплотно закрытую дверь выхода: а не смотаться ли подобру-поздорову? Но это было бы уже полнейшей капитуляцией.
За перегородкой послышалось тяжкое шевеление. Как будто кто-то огромный медленно поднимался, перебирая руками по стене. «Ясно, — подумал я, — Игорь занят, Игорь не хочет выходить. Нужно тебе на него посмотреть — ступай туда, за перегородку. А там тебе ватник на голову — и до свидания, Кузнецов Гриша…»