– Единственное условие, которое мне надо выполнить, чтобы стать наследницей миллиардов долларов, – это переезд в поместье?
– Все так.
– В поместье, где по-прежнему проживает толпа народу, претендовавшая на эти деньги. И выгнать ее я не могу.
– Да, верно, если допустить, что не последует никаких экстраординарных обстоятельств. Но должна заметить, что дом очень большой – быть может, вас это утешит.
– А если я откажусь? – спросила я. – Или если Хоторны меня прикончат?
– Никто вас не прикончит, – спокойно возразила Алиса.
– Понимаю – вы выросли в окружении этих людей и все такое, – сказала Либби Алисе, стараясь сохранять дипломатичность, – но с моей сестрой они наверняка поступят как Лиззи Борден с отцом и мачехой[3]!
– Честно говоря, не слишком-то хочется, чтобы меня зарубили топором, – заметила я.
– Маловероятный исход, – проворчал Орен. – Во всяком случае, если речь именно о топорах.
Я не сразу поняла, что это он так шутит.
– Дело серьезное, между прочим!
– Уж я-то знаю, поверьте, – парировал он. – Но я знаю и Хоторнов. Мальчишки никогда на даму руки не поднимут, а женская часть семьи в худшем случае подаст на вас в суд – безо всяких топоров.
– Да и потом, – добавила Алиса, – по техасским законам в случае, если наследник умирает до вступления завещания в законную силу, это самое наследство не возвращается предыдущему хозяину, а все равно становится частью его имущества.
У меня есть имущество? – пронеслось в голове, хотя в происходящее по-прежнему верилось с трудом.
– А если я откажусь переезжать в поместье? – спросила я. К горлу подкатил огромный ком.
– Не откажется она! – поспешно возразила Либби, метнув в меня гневный взгляд.
– Если вы не переедете в Дом Хоторнов в течение трех дней, то ваша часть наследства будет передана на благотворительные нужды, – пояснила Алиса.
– То есть родне Тобиаса Хоторна ничего не достанется? – уточнила я.
– Нет. – Невозмутимость Алисы на миг пошатнулась. Еще бы: она знает Хоторнов с детства. И пускай сейчас она работает на меня, вряд ли ее это радует.
Ведь так?
– Скажите, завещание ведь записывал ваш отец, верно? – спросила я, все еще силясь свыкнуться с непостижимой ситуацией, в которой оказалась.
– Совместно с другими основателями фирмы, – подтвердила Алиса.
– А он вам не рассказывал… – я взяла паузу, пытаясь подобрать слова поточнее, но быстро сдалась. – Он вам не рассказывал почему?
Почему Тобиас Хоторн лишил наследства кровную родню? Почему завещал все мне?
– Вряд ли мой отец знает ответ на этот вопрос, – сказала Алиса и посмотрела на меня. Маска невозмутимости на ее лице вновь дала трещину. – А вы?
Глава 12
– Кованый жмот! – воскликнула Макс, ахнув. – Твою ж кровать, это же охурменно! – Она понизила голос до шепота и позволила себе самое настоящее ругательство. У меня было уже за полночь, а у нее – на два часа раньше. Я боялась, что миссис Лью ворвется в комнату посреди нашего разговора и отберет у дочери телефон, но обошлось.
– Но как? И почему? – спросила Макс.
Я опустила взгляд на письмо, лежавшее у меня на коленях. Тобиас Хоторн оставил мне объяснение, но за те несколько часов, которые прошли после оглашения завещания, я так и не смогла себя заставить вскрыть конверт. Я сидела совсем одна в темноте на балконе пентхауса, принадлежавшего отелю, который теперь перешел мне во владение, на мне был плюшевый халат в пол, стоивший, наверное, больше моего автомобиля, – а я все никак не могла выйти из оцепенения.
– Может быть, тебя подменили в роддоме, – задумчиво предположила Макс. Она обожала смотреть телевизор и, пожалуй, могла по праву отнести себя к «книгоголикам». – А может, много лет назад твоя мама спасла ему жизнь! Может, всем своим состоянием он был обязан твоему прапрадедушке. А может, тебя выбрал навороченный компьютерный алгоритм, у которого со дня на день должны проклюнуться зачатки интеллекта!
– Максин! – Я от души рассмеялась. Удивительно, но благодаря этому я наконец сумела произнести то, о чем старалась вовсе не думать.
– Может, мой отец мне вовсе не родной.
Это самое разумное объяснение происходящему, разве не так? Что, если Тобиас Хоторн вовсе не обобрал собственную семью в пользу какой-то незнакомки? Может, я тоже его плоть и кровь!
Есть у меня одна тайна… В памяти живо всплыл образ матери. Сколько раз она при мне произносила эту самую фразу?
3
Лиззи Борден (1860–1927) – американка, скандально прославившаяся после двойного убийства, случившегося в ее доме в 1892 году. Предположительно зарубила собственного отца и мачеху топором ради получения наследства, однако была оправдана, несмотря на веские доказательства. Имя Лиззи Борден стало нарицательным, а дискуссии о загадочном убийстве продолжаются и по сей день. –