Опустошив свою чашку, он развернулся и неспешно побрёл вместе с потоком пешеходов, уступая дорогу электрическим картам и обмениваясь небольшими, культурными любезностями на том многоязычном лингвистическом кошмаре, которым был астерский жаргон. Он не слишком задумывался о том, куда идёт, пока туда не дошёл.
«Роси» лежала в вакууме полуодета. С полностью срезанной внешней обшивкой и её внутренним корпусом, светящимся рабочими огоньками, она выглядела маленькой. Шрамы от их приключений, по большей части, покрывали внешний корпус. Эти шрамы уже исчезли, остались лишь более глубокие раны. Отсюда он не мог их видеть, но он знал, что они были. Он провел на «Росинанте» столько же, сколько и на любом другом корабле в своей карьере, и он любил её больше, чем любой из них. Включая его первый корабль.
— Я вернусь, — прошептал он кораблю, и словно в ответ сварочная установка на её корпусе на мгновение засветилась ярче, чем неэкранированное солнце в марсианском небе.
Апартаменты Наоми и Холдена были ниже по коридору чем те, где жили Алекс с Амосом. Их дверь так же была с отделкой под дерево, а номер на стене светился так же ярко. Алекс позволил себе войти, присоединяясь к уже идущему разговору.
— …если ты думаешь, что это необходимо, — сказала Наоми, её голос раздавался из главной комнаты. — Но я думаю, что последнее доказательство, которое ты вычистил, достаточно серьезное. То есть, Миллер больше не возвращался, верно?
— Верно, — ответил Холден, кивнув Алексу. — Но мысль, что эта мерзость так долго была на корабле и никто о ней не знал, пугает меня до жути. А вас нет?
Алекс протянул свою чашку, Холден взял её и автоматически наполнил. Без сахара и оставил место для сливок.
— Пугает, — сказала Наоми, проходя на кухню, — Но не настолько, чтобы снять всю проклятую переборку. Замена не сравнится с оригиналом. Ты это знаешь.
Алекс встретил Наоми Нагату на «Кентербери». Он всё ещё видел сердитую девчонку, которую капитан Макдауэлл представил своим новым младшим инженером. Она пряталась за своими волосами почти год. Сейчас у неё появились первые седые пряди. Она стала чувствовать себя увереннее и сильнее, чем Алекс когда-либо мог от неё ожидать. А Холден, напыщенный, самонадеянный старпом, переключившийся на гражданскую работу и хваставшийся, как его уволили с позором из армии, стал тем человеком, который вручил ему сливки и с радостью признал нерациональность своих страхов. Он предположил, что время изменило всех. Только он не был уверен, как изменился он.
За исключением Амоса, в нём ничто не изменилось.
— Что насчет тебя, Алекс?
Он усмехнулся и, как жители долины Маринер, протяжно произнёс:
— Ну, блин, оно не убило нас, когда было здесь, думаю, и не собиралось. Теперь его нет.
— Ладно, — вздохнул Холден.
— Это сохранит нам деньги, — сказала Наоми. — Нам же лучше.
— Я знаю, — ответил Холден. — Но я всё равно буду чувствовать себя странно.
— А где Амос? — спросила Наоми. — До сих пор по бабам ходит?
— Нет, — ответил Алекс. — В первые дни он промотал в борделе почти все свои деньги. С тех пор мы просто слонялись.
— Нам нужно придумать, чем его занять, пока мы на Тихо, — сказал Холден. — Чёрт, нам нужно придумать, чем занять всех нас.
— Мы могли бы поискать работу на станции, — предложила Наоми. — Не знаю, какие тут есть вакансии.
— Мы получили с полдюжины предложений на платные опросы по Новой Терре, — сказал Холден.
— Как и любой другой человек, вернувшийся через кольцо, — ответила Наоми со смехом в голосе. — И связь всё ещё работает в обе стороны.
— Значит, по-твоему, нам не стоит за это браться? — спросил Холден. Его тон немного задевал.
— Я говорю, что могу найти более интересное занятие, чем болтовня о себе за деньги.
Холден немного поколебался.
— Справедливо. Но мы застряли здесь надолго. Нам нужно чем-то заняться.
Алекс глубоко вдохнул. Вот и он. Тот самый момент. Но он всё не мог решиться. Он добавил в чашку сливки, кофе стал светлее. Комок в горле казался размером с яйцо.
— В общем, — произнес он. — Я… Я думал кое о чём.
Дверь открылась и в комнату вошел Амос.
— Эй, кэп. Мне нужен отпуск.
Наоми наклонила голову, её брови нахмурились, но заговорил Холден.