И вот это, а не тьма и извилистость узких средневековых улочек, добавляло прогулке таинственности.
Михаэль был загадкой. И пытливый мозг ученого, сокрытый в Сирине, жаждал разгадать этот ребус. Женщина в ней, жаждала совершенно иного.
Этой ночью, Сирина не вернулась в свою квартиру преподавательского кампуса…
***Он поцеловал ее под горгульями собора святого Витта,[1] прерывая насмешливую речь, доказывающую, что и дьявол, с его созданиями, был необходим Церкви для защиты.
Его губы, подавляя Сирину своим напором, пробежались по ее скуле, целуя так, что девушка утратила всякое ощущение реальности, забывая о том, что под ее ногами, возможно, находятся каменные мешки Далиборка.[2]
Ее не интересовало то, что она почти слышала стоны тех, кто погиб в этом месте, оживленных красочным, рождающим дрожь ужаса на коже, рассказом Михаэля.
Все, о чем могла думать Сирина — как не начать молить его о том, чтобы он не прекращал это мучительное, плавное движение губ, скользящих по ее устам, танцующих на ее коже.
— Думаю, что посещение еврейского кладбища, мы отложим на потом, не так ли, малыш? — Хриплый, полный желания, голос Михаэля, сводил ее с ума, забирая те крупицы разума, которые еще оставались в голове Сирины, после его поцелуев.
У нее не было силы, чтобы ответить на его вопрос, но он, кажется, и не нуждался в ее ответах.
Рука мужчины увлекала ее вглубь тьмы ночной Праги, которая казалась удивительно безлюдной. Хотя, возможно, Михаэль просто так хорошо знал туристические маршруты, что удачно избегал их?
Мелкий моросящий дождь давно превратился в туман, и его призрачные полы, обволакивали Рину, как и объятия мужчины, заставляющего девушку терять разум в этой, мерцающей опаловым светом, тьме.
Его пальцы, так и не покинув своего пристанища весь вечер, продолжали рисовать загадочные, невидимые символы, словно втирая их в кожу Сирины. А подушечка большого пальца, так настойчиво ласкала едва ощутимый синяк над пульсом, что это, еще больше заставляло ее желать осуществления своего сна…
Она сдалась, простонав его имя, когда мужчина целовал ее, прижимая к стене лестничного пролета незнакомого Рине здания.
Сирина признала свое поражение в этом бое, когда его губы скользнули по изгибу ее скулы, опускаясь вниз.
И уже не вспоминала о том, что приказывала себе бороться, покорно следуя за ним, ступая в темноту, неизвестной ей, квартиры на верхнем этаже все того же дома…
Сирина горела, и не хотела прекращать этого. Она уже перешла за ту грань, до которой еще можно о чем-то думать.
Ее околдовывали царапающие прикосновения к ее кожи, каждое из которых, Михаэль заглаживал языком. Она погрузила свои пальцы в его темные волосы, притягивая голову мужчины, прижимая сильнее к своей груди, в то время как его губы обхватывали ее вершину, дразня и мучая.
Она не чувствовала, как ее одежда оказалась на полу, опускаемая обнаженной спиной на холодный шелк простыней. Даже их ледяное касание не отрезвило ее, заглушаемое жаром горящего тела.
Сирина стонала, но и сама не слышала себя, потерявшись в шепоте его голоса, околдованная и очарованная этим низким и хриплым звучанием, в которое заворачивалась сталь.
Она подалась навстречу его пальцам, которые пришли на смену губам.
И когда, накрывая ее рот жестким, сильным поцелуем, мужчина резко погрузился в нее, Сирина перестала стонать…, она закричала от пронзительного наслаждения, которое охватило ее.
Не чувствуя уже, как боль от маленькой ранки на шее, вливается в общий водоворот удовольствия, лишь раскрашивая ее взрыв новыми красками…
Михаэль хрипло застонал, ощущая, как она обволакивает его, сжимая сокращениями своего жара. Он глотал ее кровь, разливая ее по своему горлу…
Он был в ней, она была в нем…
Михаэль совершил этот шаг их общего танца…
И, наблюдая из-под полу прикрытых век за тем, как кончик язычка, ничего не осознающей, от подаренного им удовольствия, Сирины, слизывает с ее губ кровь, которой он окропил их поцелуй…
Содрогаясь в своем собственном наслаждении, покоренный мыслью, о том, что уже скоро, в этот миг она будет пить его кровь… И почти сломленный воображаемой картиной этого… Вечный, падая в тьму, впервые задумался о том, что и у него могла появиться слабость… Он мог стать зависимым от этого удовольствия, имя которому — Сирина…
Глава 4
«Шаг…еще шаг, и наклон… не убегай, моя милая…я не отпущу твою руку.
Я допустил ошибку…, но уже понял это, малыш.
Я так недооценил тебя. Ты сильнее…, опасней, чем я думал.
Твоя кровь, подобно дурману, опьяняет меня.
Твое тело оплетает меня.
И ты делаешь меня уязвимым в этом желании обладания тобою. Но я не хочу уже от него избавляться. Ты, воистину, Сирина…
Но и я, околдовывал тебя. И мы посмотрим, кто оказался удачней.
Ты наивна, малыш. За моею же спиной — столь многое.
Ты идешь за мной, подчиняясь нашему ритму. Я веду тебя в этом танго.
И мне решать, какой шаг будет следующим.
А я давно выбрал узор танца.
Совсем скоро ты узнаешь вкус моей крови.
Твоя душа станет моей — я займу ее место…, и никто уже не сможет изменить этого. Поворот…, и я не даю тебе отступить.
Шаг…, и обратного пути нет, мы не можем уклониться от крещендо кружащей нас музыки.
Ты уже моя, не так ли?»
Михаэль задумчиво перебирал в руке звенья золотой цепочки, оттягиваемой тяжелой изумрудной подвеской. Его пальцы скользили по коже плеча спящей Сирины, задевали шею, натирая небольшие ранки, которые он не даст ей увидеть, пока…
Он подарит эту подвеску ей. Сам обернет вокруг шеи, лаская губами затылок, скользя пальцами по обнаженным плечам.
Вечный хотел видеть, как будут переливаться грани камня, лежа меж ее грудей, как будет мерцать золото витого плетения цепочки, потревоженное ее дыханием. Он хотел смотреть, как эти звенья будут окаймлять ее шею, опускаясь поверх тонких ключиц, приковывая его взгляд.
Вампир хотел ее… Сирину… и никто не должен был узнать об этой его слабости.
Никто не мог повлиять на него ранее, но теперь… Ее могли использовать для этого.
Ветер мягко колебал темный бархат штор, позволяя лишь одинокому лучу лунного света заглядывать в комнату. Этот отблеск лежал на губах девушку, заставляя Михаэля, вновь, желать обладать ею. Выпить ее стон, освещенный серебристым светом.
Вампир встал, неслышно ступая к окну.
Ему стоило задуматься об этом.
Никто не должен был даже предполагать о девушке. Не тогда, когда Сирина будет так слаба…это было опасно… Слишком много врагов успел завести Вечный. Слишком много тех, кого он посчитал бессмысленным убить. Это все, теперь, могло оказаться его просчетом.
Тихий шелест привлек его внимание, словно подтверждая опасения мужчины.
Он был далеким, но вампир так отчетливо слышал его.
Проведя рукой над спящей девушкой, будто обрисовывая контур ее тела, Вечный, поддавшись искушению, наклонился, пробегая языком по ее губам, чуть прикусывая и выпивая эту каплю столь желанной крови. Соскользнул к шее, наслаждаясь стоном, который издала Сирина. Почти загорелся, видя, как ее тело тянется к нему, не вырываясь из плена сна. Но, сейчас было дело важнее…, ее…, его…, их безопасность.
Тот, кто приближался, не должен был узнать о Сирине, не сейчас, по крайней мере.
А потом, Михаэль ступил в высокий проем арочного окна, освещенного лунным светом, отводя тяжелый бархат в сторону…
***