Он перестал кашляцца вместо слов и вдруг стал строго-серьёзным, как на выставке щенков самый главный дог:
- Запросто! Зырь...
Встал и снял свои плавки-трусы до колен.
- Ну как - нравится?
- Ой, а что это у тебя?
- Аист. Помнишь, Иришка рассказывала? Приносит детей... в конверте...
Я смотрела во все глаза и не могла оторвать своих децко-наивных зрачков от мягкой даже на взгляд живой трубочки, которая росла у Лешки под животом в мохнатых кудрях...
- Аист же не такой...
- А какой?
- Я видела в мире животных... Аист как птица... А у тебя как какой-то слон!..
- Да ладно! Слонёнок тогда уж скорей...
- Для слонёнка у него хобот сильно толстый! Это просто маленький слон. Ты писяешь из него, да?
- Ага, и ещё Ирке показываю по ночам, когда она говорит, что не скажет никому и бабушке Вере!
- Не может быть!! - я почему-то сразу поверила - от Ирки я уже многого могла ожидать... - А можно я поцелую?
- А можно я?!
- В куда ещё? - я чуть озадачилась.
- Теперь ты снимай трусы - твоя очередь!
- Ой, я не могу - у меня же там видно всё!
- Ну и нужна мне твоя Нютка!
- Ой, подумаешь!.. - я стеснительно и грациозно сняла свои децкие маленькие трусы.
И он сразу припал, и стал страсно меня целовать в мой нежный бутон, и я кончила. То есть не испытала сокрушительный страсный оргазм, конечно, а просто сильно обрадовалась и Ирка пришла.
Так я узнала про свою навязчивую болезнь, потому что подслушивала, как они там шептались в своей комнате ночью и думали, что я сплю.
"Ириш, как думаешь - это педофилия?", спросил Лешка у Ирки.
"Похоже на то...", мамочка отмурлыкивалась там еле слышно, но я слышала всё отчётливо, так обострился у меня вслух!
"Ну и чё теперь - пролечиваться или лишаться родительских прав?"
"Да у меня из прав перед этим сокровищем одни только обязанности! А полечиться, наверное, было б забавно - прикинь, Олежь, это ж, наверно, в дурдоме лечат..."
"Остаётся самолечение... Надо её в деревню к бабушке месяца хоть на два-три сплавить!"
"До каникул же ещё месяц!"
"Да там у них своя школа нормальная... Сказать только Вере Сергеевне, чтобы присматривала за ней".
Я стояла на пороге никем не замеченная и одинокая, и понимала теперь, как называется то чувство родившееся и всё растущее во мне, и я не очень обрадовалась, что болею, оказываецца, но зато я сильно обрадовалась, что поеду к бабушке уже скоро совсем, потому что не виделась с ней сто лет! Я же не знала ещё, что бабушка мне теперь тоже так сильно понравицца...
Мартышка и сосед Пал Петрович
Пал Петрович был наш сосед по лестнице. Слесарь-изобретатель - изобретал, как лучше унитазы чинить. У него было специальное брюшко для пива и здоровый портфель с инструментами. Но он не знал ещё, как рациональный сантехник, что его подкарауливает уже в подъезде педофил-новатор в неизвестном ему лице, то есть я...
Я там его и изнасиловала, прямо на лестничной клетке в подъезде, чтобы чуть тише пыхтел, када по пролётам со своим портфелем взбираецца!.. Потому что мне уже шёл двенадцатый год и хотелось всё большего.
Он шёл мне навстречу снизу судьбе и блестел вспотевшею лысиной, так трудно давался ему его рационализаторский хлеб. А я стояла полностью голая, только в трусах, тапочках и в платье на голое тело, и ковырялась в замке на окне.
- Не открываецца! - я сказала ему.
- Чего? - он заблестел ещё и лицом.
- Здрасьте, Пал Петрович! - я напомнила ему о встречной вежливости. - Ничего не открываецца! Видите - заело окно!
- Здраствуй-здраствуй... Ну так и чё? Я при чём? На другом этаже открой.
- Вы же слесарь - вот и чините!..
- Управдом починит! Я не по этому профилю.
Он чуть не упыхтел от меня по лестнице дальше наверх.
- Вы что, Пал Петрович! Разве можно быть таким равнодушным к общей беде! Я же хочу покурить! Помогите ребёнку немедленно! - я вообще не курила, но мне надо было уже же его хоть чем-то шокировать, а то бы ушёл...
И мы стали подымать ту раму вдвоём, потому что у Пал Петровича обнаружились, наконец, остатки его пожилой совести!..
Сначала я рядом с ним подымала, а потом засунулась к нему под живот и пыхтела не хуже его. Поэтому у него сразу встал на моё беззащитное децкое тело в трусах.
- Чего это вы не подымаете больше? Надо же дальше!.. - я ещё потолкала чуть-чуть в одиночку, потому что окно уже открылось, но была маленькой щель.
И обернулась к нему. А Пал Петрович стоял весь красный, как рак.
- Дальше я тебе уже загоню... - прохрипел Пал Петрович и стал шарить по моему децкому телу мокрыми, волосатыми лапами так, что мне стало щекотно и ужастно приятно во всей сразу жаркой груди...
- Сисек нет же ещё... Дура глупая... Жопа с кулак... А туда же т..твою на мою... - бормотал он какие-то свои сантехнические ругательства и жутко приятно брал меня за пизду. - Повертайсь!..
Я быстро закинулась платьем на голову и спустила трусы аж до тапочков, чтобы было ему на что посмотреть... В щель подоконника дул ветер весны, и я сильно зажмурилась от всего сразу - и от солнца в окне, и от того, что сейчас может быть будет... Хотя и не знала ещё, как это так, а только по телеку фотографии видела.
А он стал прижимацца ко мне позади, и так сильно... И руками вцепился в меня, будто совсем вдруг меня полюбил. Я уже, наверно, догадывалась, что он голый там позади меня стоит, без штанов. И вдруг... Как засунулось мне что-то прямо в живот! Я чуть дар речи не потеряла - хотела сказать ему "Пал Петрович, вы что!", но у меня только рот на солнце открылся, и я заморгала глазами, как удивлённая рыба-кит... Но долго удивляцца я уже не могла - меня это всё так исполнило разными чуствами, что я словно стала парить в этом воздухе! И даже заахала, как по телевизору во время погони в кино!.. А он стал там елозить по мне, а я елозила вся по подоконнику, и Пал Петрович мне дышал жарко на ухо: "Ведь же, бля, отъебу..." Но я тогда таких слов мало знала ещё...
Уже много-много лет спустя я поняла, что когда мне в трусы на тапочки потекло, то тогда я стала с ним женщиной... А там, в подъезде, я только сильно вся задрожала непонятно с чего, как будто от холода, хотя всё же было наоборот, и хотела, чтобы он подольше притискивался своим этим мягким, большим животом к моей голой спине!..
Детей у нас с ним почему-то не было, хоть я в книжке потом и читала, что и не от такого бывают... Зато я теперь точно узнала, чего мне хотелось жаркими от страсти ночами! А я раньше думала - приступы... А хотелось мне теперь совсем даже вовсе не вылечивацца от этой моей больше недецкой болезни...
Мартышка и Ливерпуль
- Кирьянова, где находится Ливерпуль?
Странный, правда, вопрос? Это когда я ходила уже в шестой класс, и у меня появились первые до жути перепугавшие волосы там где в трусах! А ему только этот его какой-то там Ливерпуль…
А то что он был очередной жертвой моей к нему педофилии и на несчастное разбиваемое об него уже децки-женское серце ему было софсем наплевать!.. Я-то была уже софсем взрослая, конечно, на ту пору и знала уже, где у него находицца этот его «Ливерпуль», но не торопилась сразу признавацца в любви, потому что была знакома с ним только два месяца и встречались мы только в коридорах, да на его географии!..
- Гений Напалмович, какой Либерпуль?.. – я искренне смотрела ему в глаза, чтобы он тоже уже хоть на минутку влюбился в меня, наконец!
- Перестань кривляться, Кирьянова, и попытайся выговаривать по-человечески хотя бы моё имя – Георгий Павлович – ты запомнила?
- Я-то – запомнила!.. – но на самом деле я на него просто обиделась – так, понарошке, чтобы он тоже запомнил хоть что-нибудь…
- Ливерпуль – это английский город. Так где он находится?
- А вы поставите мне пятёрку за поведение в четверти?
- Хоть семёрку, только подойди уже к карте и отыщи Ливерпуль хотя бы из уважения к уставшему уже хихикать над нами с тобою классу!