— Ты всегда такой молчаливый? Или это только со мной так? — Софья протянула руку к подоконнику, взяла разноцветную плоскую коробку и поставила на стол. — Как ты пишешь стихи, откуда к тебе приходят слова, рифмы? Я раньше тоже писала, но теперь, наверное, все уже забыла.
— Не знаю. — Ремнев осторожно стряхнул пепел в гипсовую голову Мефистофеля с отбитым носом. — Вначале обычно появляется первая строчка, а потом я к ней придумываю остальные.
— Это — очень интересная игра. — Морошкина раскрыла коробку. Внутри были пластмассовые квадратики с буквами и картонная доска, сложенная вчетверо. — Надо брать несколько букв и составлять из них слова, а на поле написано, сколько каждое слово набирает очков.
— Давайте. — Юноша помог женщине выложить содержимое коробки на стол.
«А вдруг мы будем целоваться? — подумал Ремнев. — А вдруг начнется «это»? А у меня получится? Я выпил, покурил, волнуюсь, — наверное, все это снижает эрекцию. Надо пойти проверить, все ли в порядке?»
— Можно я выйду? — неуверенно спросил юноша, исподлобья посмотрев на Софью своими крупными зрачками.
— Конечно, выйди, если надо. Ты же не в школе. Первая дверь слева. — Женщина обдумывала свой ход и, кажется, не придала его словам особого значения.
Ваня вышел в коридор, нашел дверь в уборную, вошел и, вместо того чтобы помочиться, стал лихорадочно трясти свой член. Отметив успех, он быстро заправился, кажется, застегнулся и вернулся к своей любимой.
— Тебе эта игра, наверное, не очень интересна? — каким-то образом догадалась майор милиции.
— Да нет, почему? Мы тоже раньше играли: из одного слова много писали или вот так в квадрат вписывали… — Ваня изобразил пальцами направление письма, стараясь не смотреть женщине в глаза. Он думал, что, если Софья поймет его взгляд как приглашение в постель, а он ничего не сможет, тогда она обидится и все выйдет очень некрасиво. Но он ведь столько раз проделывал с ней это в своем уме, считая, правда, в эти минуты себя плохим и недостойным этой порядочной женщины, — так неужели у него не получится хотя бы один раз на самом деле?
— А ты не хочешь спать? — спросила вдруг хозяйка. — Ты, наверное, не высыпаешься. Давай-ка я тебя уложу.
— А вы? — неожиданно для себя выпалил Ремнев, тотчас задумавшись над смыслом своего дерзкого вопроса.
— Да, я, наверное, тоже прилягу. Завтра на работу. Хочешь еще вина? — Женщина, не дожидаясь ответа, наполнила бокалы. — Это простой кагор, и если с ним ничего не делать, то пить невозможно. А я освящаю его у отца Серафима, и вкус появляется совершенно особый. Ты не заметил?
— Да. — Гость кивнул. — Он вкусный.
Они выпили. Ваня почувствовал, что совершит сейчас что-нибудь необычайное. Он встал на колени и прижался губами к Сониной руке. Женщина позволила ему это и стала гладить его по голове и лицу и повторять: «Милый мой мальчик, милый…» Она наклонилась к его лицу и коснулась губами его губ. Еще раз коснулась, но не раскрывала их, как при поцелуях в кино, а только немного терлась и надавливала. «Наверное, она предлагает мне самому решить, раскрывать рот для поцелуя или нет», — подумал Ремнев и начал разводить крупные губы. Она почувствовала его движение и первой раскрыла теплый рот…
Сегодня Ваня с трудом поднялся к Софье на этаж: честно говоря, первое, о чем он мечтал, — поспать, второе — поесть, а потом уже все остальное. Действительно, о чем можно мечтать, когда тебя чуть не убили, а сам ты натерпелся за пару дней таких кошмаров, которые кому-то и за всю жизнь не выпадут! Один этот Лазарь Кириллович чего стоит! Сейчас, бултыхаясь в ванне, Ремнев больше всего боялся заснуть и опозориться перед своей любимой. А она помыла ему голову, со смехом стянула штаны, бросила их в стиральную машину, посадила его, потерла мочалкой плечи, спину, потом сказала: «Не буду тебя смущать, домывайся» — и вышла из ванной. Он домылся, зевая, надел оставленный для него красно-зеленый халат и высунулся в коридор. Софья, наверное, была в комнате.
Ваня вышел из ванной и пошел искать женщину. На ходу он зевал, и казалось, сейчас упадет и заснет на месте или уже спит, неуверенно двигаясь по квартире. Морошкина действительно оказалась в комнате. Она заканчивала стелить постель, а на столе все было накрыто для ужина.
— Вот какой у нас красивый мальчик! — с гордостью отметила появление Ремнева хозяйка.
Лицо юноши стало вдруг дергаться, он закрыл его руками, и Софья услышала его громкие рыдания. Она быстро подошла к нему, обняла и повела к дивану.
— Что ты, милый? Что случилось? — Женщина гладила влажные волнистые волосы своего расстроенного гостя и его мокрые от слез руки, словно приросшие к скрытому от нее лицу. — Все уже прошло. Никто тебе больше ничего не сделает. Страшно было, да?