— Леди Райан, конечно, — снова одарила его рождественской улыбкой королева, Джек заулыбался во весь рот.
— Знаете, когда я женился на Кэти, отец её был просто вне себя — он считал, что я своими книгами по истории никогда ничего не достигну. Может, теперь он изменит своё мнение. — Он был уверен, что Кэти не станет возражать против титула леди Райан. Нет, она не будет возражать, ничуть.
— В конце концов, не так уж и плохо?
— Совсем нет, сэр. И простите, если я вёл себя так, словно не рад этому. Просто все это, боюсь, несколько сбило меня с толку. — Все это чёртово дело полностью сбило меня с толку", — покачал он головой. — Могу я задать вам вопрос, сэр? — спросил он.
— Безусловно.
— Полиция скрывает от меня, где они держат мою семью.
Они рассмеялись от всего сердца. Потом королева сказала:
— Полиция считает, что не исключена возможность мести. Поэтому было решено предоставить им более надёжное место. В данных обстоятельствах мы решили, что лучше всего разместить их во дворце — это самое малое, что мы могли сделать для них. Когда мы отправлялись сюда, ваша жена и дочь крепко спали, и мы строжайше наказали, чтобы их не тревожили.
— Во дворце?
— Уверяю вас, мы вполне можем разместить гостей, — сказала королева.
— О Боже, — пробормотал Райан.
— У вас есть какие-то возражения? — спросил герцог.
— Моя дочка, она…
— Оливия? — удивилась королева. — Она — чудный ребёнок. Когда мы впервые увидели её прошлой ночью, она спала, как ангел.
Оливия — второе имя Салли, в память о её бабушке — было уступкой семье Кэти, уступкой, которая не сработала и мира не принесла.
— Салли, — сказал Райан, — действительно ангел, когда спит. Но днём это ураган, и к тому же она большой мастер все ломать. В особенности ценные вещи.
— Как можно говорить такое о ребёнке! — королева притворно ужаснулась. — Это чудная девочка! Полиция говорит, что вчера она завоевала множество сердец в Скотленд-Ярде. Так что, боюсь, что вы преувеличиваете, сэр Джон.
— Да, мадам. — Не стоило спорить с королевой.
Глава 3
ЦВЕТЫ И СЕМЬИ
Вильсон промахнулся в своей оценке. Побег продолжался куда дольше, чем предполагали в Скотленд-Ярде. Возле города Йорк, в шестистах милях от Лондона, на посадку шёл самолёт авиалинии «Сабена». Занимавший место 23-Д пассажир Боинга-737 был лицом внешне непримечательным. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены, костюм его — приличный, хотя и помятый — соответствовал облику средней руки служащего, который весь день-деньской проработал и не успел толком выспаться перед полётом. Наверняка, бывалый путешественник, судя по тому, что весь багаж его уместился в один саквояж. Если бы его спросили о том, чем он занимается, он бы — с акцентом жителя юго-западной Ирландии — довольно подробно поведал об оптовой рыботорговле. Акцент он умел менять с той же лёгкостью, с какой другие меняют рубашки. Полезный талант, поскольку, благодаря телевидению, местный говор Белфаста, откуда он был родом, узнавали во всём мире. В самолёте он читал «Таймс», и темой, занимавшей всех пассажиров, было сообщение о покушении, которому была посвящена вся первая страница.
— Ужасно, — согласился он с соседом, занимавшим кресло 23-Е, бельгийским торговцем инструментами, которому было невдомёк, что он-то подразумевал под «ужасным» нечто иное.
Все долгие месяцы разработки планов, кропотливый сбор информации, отработка операции прямо под носом у британцев, три маршрута отступления, радиосвязь — все насмарку из-за этого чёртова американца. Он так и сяк изучал его фото на первой странице.
«Где ты теперь, янки? — думал он. — Джон Патрик Райан. Историк! Говенный учёный! Бывший морской пехотинец — солдафон, сующий нос куда не надо! Джон Патрик Райан. Католик, небось, чёрт бы тебя драл? Да, Джонни чуть-чуть не заплатил тебе сполна… Жалко Джонни. Хороший был парень, надёжный. Любил оружие и был предан Делу».
Самолёт наконец замер. Стюардесса отворила дверь, и пассажиры поднялись с мест и потянулись за своими вещами на верхних полках. Он взял свой саквояж и медленно двинулся вместе со всеми вперёд. Он старался настроиться на философский лад. Уже три года как он был «игроком», и насмотрелся, как операции бывало проваливались по самым смехотворным причинам. Но эта была особенно важной. И так ведь тщательно её разработали. Он покачал головой и сунул газету под мышку:
— «Надо ещё раз попытаться, вот и все. Мы можем позволить себе быть терпеливыми. Один провал, — убеждал он себя, — мало что значит. На этот раз повезло тем. Нам бы чуть-чуть везенья — хотя бы разок. — В проходе образовалась пробка. — Что с Сином? Не надо было брать его с собой. Он участвовал в разработке операции с самого начала. Он знает слишком многое об Организации. — Сойдя на землю, он перестал тревожиться. — Син никогда не расколется. Кто угодно, но не Син с его-то девчонкой, которая уже пять лет как в могиле от шальной пули десантника».