Две минуты спустя патрульный катер вышел в море. Дождь наконец прекратился, и небо прояснилось. Морские пехотинцы тут же вскарабкались на койки. А остальные набились в камбуз, где их ждал кофе.
— Денёк сегодня оказался долгим, — сказал Джексон, взглянув на часы. — Мне через несколько часов положено было бы быть в небе.
— Похоже, что мы выиграли этот раунд, — заметил капитан Петерс.
— Довольно дорогой ценой, — сказал Райан.
— Такое, сэр, всегда дорого обходится, — заключил, помолчав, Брекенридж.
Катер вдруг наддал, задрожав от работавших на полную мощь моторов. Джексон потянулся к телефонной трубке — спросить, в чём дело. Услышав ответ, он заулыбался во весь рот, но никому ничего не сказал.
Райан поднялся наверх. Ему не хотелось сидеть в помещении. Свежий ветер дул ему в лицо и, казалось, что обуревавшие его чувства и мысли наконец-то улягутся. Увидев забытые кем-то сигареты, он жадно закурил. Балтиморская гавань уже была еле видна, и катер шёл по направлению к Аннаполису, выжимая все свои тринадцать узлов. Дым от сигареты стремительно таял в воздухе. «Прав ли Брекенридж, остановив меня? — спросил он себя. — В одном-то он точно прав: убийцей мне быть не дано».
— Устали, Джек? — спросил принц. Джек и не заметил, когда он подошёл.
— Вроде бы должен, но не чувствую — верно, перевозбуждён.
— Ещё бы. Я, — тихо сказал принц, — хотел спросить их: почему? Когда я подошёл к ним, я хотел…
— Да-а, — Райан сделал последнюю затяжку и швырнул окурок за борт. — Вы могли бы спросить, но сомневаюсь, чтобы ответ их был вразумителен.
— Тогда как же нам решать эту проблему?
«Мою-то проблему мы уже решили, — подумал Джек. — Ни за мной, ни за моей семьёй они уже охотиться не будут. Но вы ведь, принц, ждёте не такого ответа, не так ли?»
— Я думаю, — сказал он, — все сводится к понятию справедливости. Если люди верят в справедливость общества, в котором живут, они не нарушают законов. Но фокус состоит в том, как сделать, чтобы они верили в это. Справедливость далеко не всегда легко даётся. У каждой проблемы есть своё решение, если только вы всерьёз его ищете. У вас там вполне хорошая система. Надо только, чтобы плюсы её распространялись на всех, и тогда люди уверуют в неё. Это трудно, но, думаю, это все же возможно. Рано или поздно, цивилизация все равно берет верх над варварством. Я, во всяком случае, на это надеюсь.
Принц Уэльский помолчал, потом произнёс:
— Джек, вы очень хороший человек.
— Вы — тоже, дружище. Поэтому мы и победим.
Вид был ужасный, но никто из присутствовавших чувства жалости не испытывал. Тело Джеффри Уоткинса ещё не остыло, а кровь ещё капала с потолка.
Когда фотограф кончил съёмку, один из детективов вынул из руки Уоткинса пистолет. Телевидение продолжало работать. В программе «Доброе утро, Британия» шли репортажи из Америки. Все террористы были уже в тюрьме.
«Вот это его, верно, и прикончило», — подумал Мюррей.
— Кретин, — сказал Оуинс. — У нас против него никаких существенных улик не было.
— Зато теперь есть, — сказал один из детективов. В руке у него было три листа бумаги. — Это, я вам скажу, то ещё письмо, — усмехнулся он и вложил листы в пластиковый конверт.
Сержант Боб Хайленд тоже был тут. Он лишь недавно начал понемногу ходить, нога его ещё была в гипсе, в руках — трость. Он молча смотрел на тело человека, из-за которого его дети едва не осиротели.
— Итак, Джимми, дело закрыто, — заметил Мюррей.
— Не совсем так, как мне этого хотелось бы, — ответил Оуинс.
— Но в данный момент мистер Уоткинс, полагаю, держит ответ перед более высоким судией.
Катер добрался до Аннаполиса через сорок минут. Райан удивился, что Мэри Замировски направила катер к больничному причалу. Она мастерски пришвартовалась, и все, кроме команды катера, выбрались на берег. Там их поджидали двое морских пехотинцев.
— Все в порядке, — доложил Брекенриджу сержант Каммингс.
— У нас тут миллион полицейских и прочих. Все пребывают в отличном настроении.
— Отлично. Вы свободны.
— Доктор Райан, — сказал Каммингс, — не пройдёте ли вы со мной. Нам надо поспешить, — и он пустился почти рысцой. Райан едва поспевал за ним — ноги не больно-то слушались его от усталости. Наконец они добрались до госпиталя.
— Минутку! — остановил их стоявший у входа агент ФБР и вытащил из-за пояса Райана пистолет. — Верну, когда будете уходить. Не возражаете?
— Прошу прощения, — смутился Джек.
— Ничего, ничего… Проходите.
В холле никого не было.
— А где же все? — спросил Джек Каммингса.
— Сэр, ваша жена сейчас в родильной палате, — обернулся тот, улыбаясь.
— Почему же мне никто не сказал? — встревожился Джек.
— Она просила не говорить, чтобы не волновать вас, сэр.
Через минуту они были уже на нужном этаже.
— Вот там, — ткнул Каммингс пальцем в дальний конец коридора.
Джек кинулся бегом. У дверей палаты его остановил санитар и направил в раздевалку — облачиться в больничный халат. От усталости и возбуждения у Джека дрожали руки, и тесёмки халата никак не завязывались. Наконец он кое-как справился с ними и вошёл в приёмный покой. Все друзья были в сборе. Он махнул им рукой и проследовал за санитаром в родильную.
— Давненько я этим делом не занимался, — услышал он голос врача.
— Я тоже. Последний раз — несколько лет тому назад, — ответила Кэти и снова сделала глубокий вдох, чтобы умерить боль, а потом прибавила:
— Вы ведь должны стараться внушить пациенту доверие к себе.
— Привет, милая, — схватил её руку Джек.
— Идёт как по расписанию, — заметил врач.
— Могло бы и чуть поскорей — не повредило бы, — сказала Кэти. — У тебя все в порядке?
Лицо её, мокрое от пота и измученное, было прекрасно.
— Всё кончено. Всё кончено, — сказал Джек. — Как ты?
— Воды отошли два часа тому назад, — сообщил врач. — Она вполне могла бы уже родить, если бы не ждала вашего появления. В общем, все в норме, — бодро заключил он, хотя на самом деле нервничал даже больше, чем роженица. — Вы готовы сделать ещё одно усилие? — спросил он Кэти.
— Да!
Кэти сжала руку Джека, закрыла глаза и напряглась изо всех сил.
— Показалась голова. Все прекрасно. Ещё чуть-чуть и все! — сказал врач.
И тут же раздался крик новорождённого. И это тоже, — подумал Джек, — голос свободы".
— Мальчик, — сказал жене и поцеловал её Джон Патрик Райан-старший.
Медсестра помогла врачу перерезать пуповину, затем запеленала ребёнка в белое одеяльце и отошла в сторону. Послед отошёл без особых усилий.
— Небольшие разрывы, — сообщил врач. — Сейчас введём обезболивающее и зашьём.
— Как он? — спросила, морщась от боли, Кэти.
— Все в порядке, — сказала сестра. — Ровно восемь фунтов, и все на своих местах. Лёгкие работают, и сердечко колотится отлично.
Джек взял свёрток в руки — маленький крикливый комок красной плоти с крохотной кнопкой вместо носа.
— Добро пожаловать, — тихо сказал он. — Я твой отец. — «И твой отец не убийца, — подумал он. — Это куда важнее, чем многие думают». Он прижал ребёнка к груди и побаюкал его с минуту, думая в это время, что Бог всё-таки есть на небесах.
— Хочешь посмотреть на сына? — спросил он Кэти.
— Боюсь, он испугается меня — я еле жива.
— Не бойся, — сказал Джек сыну. — Она у нас красавица. Как ты? — опять спросил он Кэти, передавая ей ребёнка.
— Только Салли мне не хватает, а так все хорошо.
— Закончено, — сказал врач. — Я не штатный гинеколог, но зашил, по-моему, прекрасно.
Медсестра унесла Джона Патрика Райана младшего в детскую.
Джек видел, что глаза Кэти смыкаются от усталости. Он взглянул на часы двадцать три часа она была на ногах. Ей нужен был сон. И ему тоже, хотя сейчас было и не до этого. Ещё раз поцеловав Кэти, он вышел в приёмный покой, чтобы сообщить всем о рождении сына, прекрасного мальчугана, у которого будут две такие разные пары крёстных родителей.