— Так точно, адмирал. В июле я видел вас в Управлении. Вы как раз выходили из лифта на седьмом этаже, а я — из кабинета замдиректора, и мне сказали, кто вы.
— Хорошо. Теперь вы знаете, что все это сугубо между нами. Так что это такое «Ловушка для канареек»?
— Ну, вы ведь знаете обо всех этих проблемах в ЦРУ, связанных с утечкой информации. Когда я заканчивал черновой вариант своего доклада, меня осенило, как сделать каждый экземпляр доклада единственным в своём роде.
— Они это делают уже не первый год, — заметил Холмс. — Только и нужно, что тут и там передвинуть запятую. Нет ничего легче. Если газетчики сваляют дурака и напечатают фотокопию документа, мы можем определить, через кого к ним попал материал.
— Все это так, сэр. Но репортёры — народ тоже ушлый. Они усвоили, что нельзя демонстрировать фотокопии такого рода материалов, дабы не подставить под удар свои источники. Не так ли, сэр? — спросил Райан. — Я нащупал новый подход к этому делу. В моих «Агентах и разведорганах» четыре раздела, в каждом разделе — заключительный параграф, написанный в довольно драматическом стиле.
— Да, я обратил на это внимание, — сказал Чарльстон. — Совсем не похоже на материалы ЦРУ. Больше на наши смахивают. У нас, видите ли, доклады пишут люди, а не компьютеры. Продолжайте.
— Есть шесть разных вариантов заключительного параграфа, и в каждом пронумерованном экземпляре моей работы сочетание этих параграфов уникально. Существует свыше тысячи возможных комбинаций, но лишь девяносто шесть из них использованы в копиях моего доклада — и каждая копия пронумерована. Смысл в томо, что заключительные параграфы столь… ну, цветисты, что ли, чтобы они служили приманкой репортёру, чтобы ему захотелось процитировать их. Стоит ему процитировать несколько строк из двух-трех параграфов, как мы вычислим, из какой именно это копии, и, следовательно, — через кого она к нему попала. Теперь они используют даже более тонкий способ такого рода ловушки. Это можно сделать при помощи компьютера. Программа «Тезаурус» даёт вам богатый набор синонимов, так что вы можете каждую копию документа сделать единственной в своём роде.
— Хоть раз эта ловушка сработала? Они вам говорили? — спросил Холмс.
— Нет, сэр, не говорили. Я не имею ничего общего с проблемами обеспечения безопасности. «И слава Богу», — подумал он.
— Да, она сработала, — сказал сэр Безил, помолчав минуту. — Идея чертовски проста… и чертовски блестяща! Но ведь в вашем рапорте было ещё и некое содержание, не так ли? Сообщили ли вам, что ваш доклад чуть ли не во всех пунктах совпадает с проведённым нами в том году исследованием?
— Нет, сэр, не сообщили. И, насколько мне известно, документы, с которыми я работал, поступали только от наших людей.
— Значит, вы пришли к выводам совершенно самостоятельно? Фантастика!
— Ошибся ли я в чем-нибудь существенном? — спросил Райан адмирала.
— Вам следовало бы попристальней приглядеться к тому парню из Южной Африки. Конечно, это в основном наша сфера, и, возможно, вы не располагали достаточной информацией. В данное время мы очень внимательно приглядываем за ним.
Райан допил свой бокал и задумался. О мистере Мартенсе было много материалов… «Что же я пропустил?» Спросить об этом он не мог. Во всяком случае, не сейчас. Неприлично. Но можно было спросить так:
— Разве южно-африканцы?..
— Боюсь, уровень их сотрудничества теперь уже не тот, что был, и Эрик Мартенс для них — немалая ценность. Их трудно винить за это, знаете ли. Он умеет добывать для их военных то, что им нужно, и это ограничивает правительство в смысле оказания на него давления, — объяснил Холмс. — Нельзя упускать из виду и связи с Израилем. Время от времени они отклоняются от заданного пути, но у нас, как и у ЦРУ, слишком много общих интересов, чтобы раскачивать лодку чересчур сильно.
Райан кивнул понимающе. Оборонная промышленность Израиля старалась извлечь как можно больше доходов из продажи оружия, и это время от времени шло вразрез с интересами его союзников. «Я помню о связях Мартенса, но всё же я упустил что-то важное… Но что?», — продолжал он размышлять.
— Не считайте, пожалуйста, это критикой, — сказал Чарльстон. — Это ведь первая ваша работа, и она просто великолепна. ЦРУ должно взять вас к себе. Это был один из редких докладов ЦРУ, от которого меня не клонило в сон. Вы, как минимум, могли бы, научить их аналитиков, как писать. Не сомневаюсь, что вам предложили остаться там, не так ли?
— Предлагали, сэр. Я решил, что для меня это не подходит.
— Подумайте ещё раз, — сказал сэр Безил. — Идея «юношеского университета» очень хороша, не хуже «команды-Б» — программы семидесятых годов. Мы тоже делаем это — приглашаем учёных со стороны, чтобы они по-новому взглянули на все те данные, которые сыплются на нас со всех сторон. Судья Мур, новый директор ЦРУ, — просто струя свежего воздуха. Великолепный человек. Дело знает отлично, но он слишком долго был в стороне от этого, чтобы родить какие-то новые идеи. Вы — их породы, доктор Райан. Это ваше дело, мой дорогой.
— Я в этом вовсе не уверен, сэр. Моя научная степень по истории…
— Так же, как и моя, — сказал Билл Холмс. — Степени не имеют значения. В разведке нас интересует подходящий склад ума. И вы, похоже, таковым обладаете. Нет, мы вас вовсе не вербуем. Но я буду разочарован, если Артур и Джеймс вас упустят. Подумайте об этом.
«Я уже думал, — сказал сам себе Райан. Он кивнул в ответ на слова Холмса, а сам все думал про своё. — Но мне нравится преподавать историю».
— Вот он — герой дня! — присоединился к ним ещё один человек.
— Добрый вечер, Джеффри, — сказал Чарльстон. — Доктор Райан, это — Джеффри Уоткинс из Иностранного отдела.
— Как Дэвид Эшли из министерства внутренних дел? — протянул руку Райан.
— На самом деле, я провожу большую часть своего времени именно тут, — сказал Уоткинс.
— Джефф — офицер связи между Иностранным отделом и королевским семейством. Он организует брифинги, следит за протоколом и чинит всем всяческие препоны, — объяснил, улыбаясь, Холмс. — И сколько лет уже, Джефф?
Уоткинс нахмурился, подсчитывая.
— Уже более четырех лет, вроде бы. А кажется, словно неделя прошла. И никакого блеска, на самом-то деле. В основном я таскаюсь тут с папкой, где всякие документы, да прячусь по углам.
Райан улыбнулся. Он понимал этого Джеффа.
— Чепуха, — возразил Чарльстон. — Одна из лучших голов в отделе. Иначе его не стали бы тут держать. Уоткинс смущённо отмахнулся.
— Я тут слишком занят.
— А как же иначе? — заметил Холмс. — Кстати, вас уже несколько месяцев не видно в теннисном клубе.
— Доктор Райан, служащие дворца просили меня выразить вам благодарность за ваш поступок, — сказал Уоткинс.
Джеффри Уоткинс был человеком лет сорока, ростом сантиметра на три ниже Райана. Его аккуратно подстриженные чёрные волосы уже начали седеть на висках, кожа была бледной, как у всякого, кто редко бывает на солнце. Более всего он походил на дипломата. Улыбка его была столь совершенной, что, казалось, он разучивал её перед зеркалом. Такая улыбка могла выразить что угодно. Или — что более верно — ничего. Однако в его голубых глазах светилось любопытство попытка разгадать, из какого теста слеплен этот Джон Патрик Райан. Объект сего любопытства уже здорово устал от всех этих испытующих взглядов, но приходилось терпеть.
— Джефф в какой-то мере эксперт по Северной Ирландии, — сказал Холмс.
— В этих делах никто не эксперт, — покачал головой Уоткинс.
— Я был там вначале, ещё в шестьдесят девятом году. Я тогда был в армии, младшим офицером… ну, это не важно. Как по-вашему, доктор Райан, мы должны подходить к этой проблеме?
— Мне вот уже три недели задают этот вопрос. Откуда же мне знать?