Когда разразилась Первая мировая война, он был преисполнен решимости не дать Америке ввязаться в схватку. С трудом победив повторно как миротворец («он удержал нас от вступления в войну»), Вильсон со страхом наблюдал, как европейская война рубит под корень лучшую часть поколения.
Но после того, как Германия объявила, что ее подлодки будут атаковать американские суда, доставлявшие коммерческие грузы в Англию и Францию, вступление США в войну сделалось неизбежным. Прекрасно понимая это, кайзер, однако, рассчитывал, что морская блокада, с одной стороны, и силы, сосредоточенные в Европе, — с другой, приведут к победоносному концу войны еще до того, как американское участие сделается ощутимым.
Гибель нескольких американских торговых судов укрепила волю Вильсона, возглавившего военный поход своей страны. Торжественно обещая добиться «безопасного мира ради демократии» и призывая «воевать за то, чтобы положить конец всем войнам», Вильсон поднимал дух нации, объединяя ее под знаменами высоких идей.
И Америка внимала ярким речам своего лидера. Укрепляя патриотический дух людей, Вильсон приближал миг победы. Обращаясь к конгрессу за месяц до перемирия, он поднялся до высот риторики, недоступных его предшественникам; слова его просто не могли оставить нацию равнодушной. Перефразируя шекспировского Генриха Пятого, Вильсон отдал дань павшим далеко от своей страны: «Долго еще мы будем терзаться тем, что нас там не было, и мы упражнялись в дешевом красноречии, пока лучшие из нас гибли под Сен-Мишелем или Тьерри. Память о тех днях героических сражений уйдет вместе с этими славными людьми в их могилы; память о каждом из них останется в наших сердцах. Старцы забывают; и все будет забыто, но мы с гордостью будем вспоминать о подвигах, совершенных в этот день».
В 1918 году, через год после вступления Америки в войну, Вильсон почувствовал, что появилась возможность примирения. В программе «мир без победы» он выдвинул 14 пунктов, которые могли бы стать основой окончания войны. Призывая к «открытому провозглашению открыто достигнутого мира, свободе мореплавания, уничтожению торговых барьеров, сокращению вооружений и… разумному уменьшению претензий», Вильсон завершал свой перечень призывом к созданию международной Лиги Наций, которая бы обеспечивала сохранение мира.
План Вильсона, выдвинутый, когда окопники от Рейна до Атлантики ожидали почетного конца четырехлетнего кошмара, был с готовностью воспринят немцами. Такой мир Германия могла принять. Он не предусматривал ни обескровливающих экономику репараций, ни унизительной утраты независимости, ни столь же унизительного признания вины. Измученный и голодающий немецкий народ с готовностью ухватился за это предложение. Немецкие социалисты уничтожили монархию и отправили кайзера Вильгельма Второго в Голландию.
Лично возглавив американскую делегацию на мирных переговорах в Париже (январь 1919 года), Вильсон обрел во всем мире такой авторитет, какой и не снился его предшественникам. Всей Европе было очевидно, что Вильсон способствовал скорейшему завершению кровавого конфликта, не просто объявив войну Германии, но и выдвинув свои 14 пунктов.
В столицах мира его приветствовали как спасителя свободы; пересекая континент, который он помог сохранить, Вильсон походил на рыцаря без страха и упрека. Его превозносили до небес, он мгновенно сделался самым популярным политиком в мире. В прокламации, выпущенной французскими профсоюзами, всячески превозносилась его прозорливость: «Президент Вильсон — государственный деятель, которому достало мужества и глубины поставить права выше интересов, который стремится указать человечеству дорогу в более счастливое и менее опасное будущее. Он выразил самые сокровенные побуждения демократических стран и рабочего класса». Римский корреспондент «Нью-Йорк тайсмс» писал, что «все напряженно ожидают приезда президента Вильсона, которому приписываются чуть ли ни сверхъестественные качества. На этом сходятся все; все жаждут услышать, что он думает по поводу самых разных предметов. Еще никто из американцев не оказывал столь глубокого и проникающего воздействия на умы целого народа, никто не сделал столько, чтобы вдохновить людей на высокие свершения и благородные порывы».
Увы! Сделавшись всеобщим кумиром, Вильсон, похоже, начал утрачивать свое политическое чутье, а вслед за ним и политический капитал. Деятелю, который не только удерживался на поверхности, но и процветал политически за счет почти непревзойденного умения читать мысли соотечественников, похвалы неожиданно вскружили голову. И это было замечено как дома, так и за рубежом.