Так было бы и в этот раз, ударь молния в Седрика. Но всю ее чудовищную силу принял валявшийся в стороне нагрудник. Который теперь оплавленно шипел, дымясь, под слабеющими струями дождя.
Некоторое время Седрик очумело смотрел на него, забыв даже о своем великом горе, и невольно дивясь неслучившейся смерти. Из оцепенения принца вывело едва заметное шевеление под его рукой. Дагеддид, все еще неспешно от пережитого внезапного потрясения повернул голову.
И встретился с хорошо знакомым ему взглядом зеленых глаз.
Широко открытые глаза Марики, что смотрели на него в каком-то до конца не осознанном недоумении, окончательно добили Седрика. Именно поэтому он не сразу среагировал на то, что жена, которая словно очнулась от долгого сна, шевельнулась вновь. Дрожащими пальцами Марика ошарашенно коснулась собственных губ, мокрых волос, провела ладонью по груди, низу живота. Потом подняла тонкую, перевитую крепкими жилами от долгих занятий с оружием руку на уровень собственного взора.
Лицо ее, только что бывшее неверящим, исказил настоящий ужас.
— Не… не может быть… — едва слышно по-романски просипела она. — Caenum… Нет… Нет, не может быть. Как? Я же еще не… Я не хочу! Этого… этого не может быть!
— Марика…
Очнувшаяся от действия злого заклятия романка дернулась, только теперь заметив склоненного к ней Седрика. Лицо супруга было таким, словно он держал в руках не маленькое тело жены, а по меньшей мере, главную святыню целого мира.
— Я думал — ты умерла, — все еще не верящий своему великому счастью Седрик не нашел ничего лучшего, кроме как забормотать оправдания в искаженное невообразимой смесью самых разных чувств лицо жены. — Он тебя — молнией, и… Ты, должно быть, все это время была без чувств, а я… Представляешь, я думал — ты умерла, и чуть себя не… Вот этим вот мечом… Вслед за тобой… Нет, ну ты представляешь, а? Я такой дурак… Чуть не раз — и все! Дурак… Но я бы не смог без тебя, Марика. Я бы не… о!
Захлебнувшись собственным восторгом счастливый до беспамятства супруг по-медвежьи крепко облапил хрупкое тело жены, с упоением вновь зарываясь в ее грязные волосы и вдыхая их аромат. Он не замечал выражения лица самой Марики, которая не разделяла его восторга. Стиснутая в сильных руках супруга, застывшая романка, казалось, еще так и не пришла в себя. В шуме льющегося дождя Седрик не слышал и ее свистящего шепота, бессвязно повторявшего одну и ту же невнятную фразу.
— Не может быть. Светлый, нет. Нет! Не может быть…
Эпилог
— … отец велел передать тебе, что получил письмо от императора. В разных концах земель Рома все еще неспокойно. Хотя ничего такого, с чем не могла бы справиться местная стража. Легиону нигде работы не нашлось. И скорее всего, не найдется.
Седрик помолчал, с надеждой вглядываясь в лицо супруги. После того памятного вечера, когда Лей вернул принцу его жену, Марика еще не произнесла ни слова. Сперва принцессу-героиню, которая чудом выжила после заклятья маннского кудесника, почти не тревожили, полагая причиной ее нездоровья с трудом побежденное злое колдовство. Но когда спустя даже полных семь дней Марика по-прежнему хранила упорное молчание, встревожился не только Седрик, но и прочие домашние прекрасной романки.
Марика действительно отрешилась от всего. Она больше не принимала никакого участия в делах провинции, никуда не выходила и ни с кем не общалась. После возвращения в замок принцесса едва взглянула на приветствовавших ее детей. Она затворилась в комнате и, словно на заре замужества, тут же слегла.
В этот раз Седрику уже не требовалось советов отца, чтобы сообразить на какое-то время оставить жену в покое. Отстраненное состояние супруги оставалось неизменным день ото дня. Но несмотря на это он добросовестно приносил ей новости и пищу, едва не насильно заставляя слушать и есть. Марика не гнала, но не смотрела в его сторону и, казалось, вовсе не замечала присутствия рядом с собой. По всем признакам казалось, будто она словно заново пережила некий удар судьбы, настолько же тяжелый, как и ее раннее замужество.
Однако, как ни ломал голову Седрик, он так и не смог понять, что же именно сделалось причиной такого душевного нездоровья жены. Поцелуй Марики положил конец его страшной муке заключенного в камень живого мертвеца. С этого момента и до самой битвы, где они были разлучены, Марика привычно не баловала мужа проявлениями любви и ласки. Но и не смотрела волком. Так, словно Седрик своей горячей молитвой не спас ей жизнь, а сделал что-то вовсе противоположное.