По мнению Татищева, Владимир рассчитывал передать власть своему старшему сыну от брака с царевной Анной Борису, в обход сыновей от других браков[81]. Поскольку и в ПВЛ, и в «Анонимном сказании» Борис и Глеб называются сыновьями «болгарыни», следует подчеркнуть, что гипотеза об их византийских корнях основывается на факте, появлением которого мы обязаны составителю «Тверского сборника», летописного памятника первой трети XVI в.: именно он первым назвал Бориса и Глеба сыновьями византийской царевны[82]. Достаточно позднее происхождение этого текста может объяснить нам причины подобного утверждения. «Тверской сборник» был составлен в период, когда в Московском государстве активно формировались «имперские представления», обусловленные установлением родственных связей московских князей с последней византийской династией Палеологов через брак Ивана III c Софьей (Зоей) Палеолог (1472), которые сформировали идеологические предпосылки к принятию царского титула Иваном IV (1547). Поэтому не исключено, что составитель «Тверского сборника» мог создать по заказу великокняжеского правительства своеобразный «исторический прецедент». Эту же версию повторяет более поздний свод XVI в., известный как «Новый Владимирский летописец»[83].
С. М. Соловьёв отмечал: «Любопытно, что в летописи Иоакима матерью Бориса и Глеба названа Анна – царевна, причем Татищев соглашает свидетельство киевского летописца о болгарском происхождении матери Борисовой тем, что эта Анна могла быть двоюродною сестрою императоров Василия и Константина, тетка которых, дочь Романа, была в супружестве за царем болгарским (имеется в виду царь Болгарии Пётр, жена которого приходилась византийскому императору Роману I Лакапину не дочерью, а внучкой. – Д. Б.). Если б так было, то для нас уяснилось бы предпочтение, которое оказывал Владимир Борису как сыну царевны и рожденному в христианском супружестве, на которое он должен был смотреть как на единственно законное. Отсюда уяснилось бы и поведение Ярослава, который, считая себя при невзгоде Святополка старшим и видя предпочтение, которое оказывал отец Борису, не хотел быть посадником последнего в Новгороде и потому спешил объявить себя независимым»[84]. В этом «синтетическом» виде гипотеза о происхождении Бориса и Глеба существует и по сей день, продолжая вызывать множество вопросов.
Попробуем в них разобраться. С одной стороны, на болгарское происхождение Бориса может указывать его княжеское имя, которое носили два правителя Дунайской Болгарии. Гипотеза о том, что его матерью являлась не дунайская, а волжская болгарыня (которую Владимир мог привезти с собой из похода на Волгу в 985)[85], запутывает ситуацию, так как подобный брак мог быть заключен только до принятия христианства, а в этом случае Борис не имел бы никакого преимущества перед братьями. С другой стороны, крестильное имя Бориса – Роман – дает возможность предполагать его принадлежность как к династии Василия I (он мог получить это имя в честь Романа II, отца Василия II и Константина VIII), так и к царскому роду Дунайской Болгарии, где в 977–997 гг. царствовал Роман, сын Петра. Последней точки зрения придерживался М. Д. Присёлков, отстаивавший представление о болгарском церковном влиянии, доминировавшем на Руси конца X – первой трети XI вв. По его мнению, Борис и Глеб (названный в крещении Давидом) были сыновьями греческой царевны, при этом Борис получил крестильное имя в честь царя Романа, а родившийся несколько позже Глеб – в честь Давида, брата его преемника, царя Самуила (997-1014)[86]. После работ А. В. Поппэ, посвященных становлению византийской церковной иерархии на Руси в конце X в., гипотеза о болгарском влиянии на русскую церковь оставлена, хотя польский исследователь не исключает того, что Борис мог рассматриваться в качестве византийского ставленника на болгарский трон.
Представления о «порфирородном» происхождении Бориса и Глеба вместе с вышеупомянутыми построениями В. Н. Татищева и С. М. Соловьёва способствовали появлению гипотезы об изменении порядка престолонаследования Владимиром в пользу младшего сына, которая является популярным историографическим фактом[87]. Наиболее оригинальную его интерпретацию предложил А. В. Поппэ, отстаивающий гипотезу о тождестве «болгарыни» с византийской царевной на том основании, что в детстве Анна воспитывалась в Константинополе вместе с болгарскими царевнами и получила прозвище «болгарыни», под которым и была известна составителю «Анонимного сказания», так как настоящее ее имя якобы замалчивалось по распоряжению Ярослава[88]. Отождествление византийской царевны с «болгарыней» – только первая часть гипотезы А. В. Поппэ, согласно реконструкции которого под влиянием Анны, ставшей после Крещения Руси единственной законной женой Владимира, были предприняты шаги по «византинизированию наследования киевского стола», то есть введению соправительства по византийскому образцу в пользу Бориса и Глеба. Как полагает исследователь, братья получили этот статус, а возможно, даже были коронованы благодаря усилиям придворной «византийской партии» еще при жизни отца. Церковная служба XI в. Роману и Давиду, известная в некоторых списках как «творение Иоанна, митрополита русского», говорит о том, что «разумное житие свершая преблажене, цесарским венцем от юности украшен, пребогатый Романе»[89], хотя это могло быть не более чем агиографическое преувеличение. Косвенным доказательством того, что традиционный порядок престолонаследия по старшинству был реформирован, является для А. В. Поппэ свидетельство Бруно Кверфуртского (1008) о том, что один из сыновей киевского князя отправился в качестве заложника к печенегам (некоторые из исследователей полагали, что это был Святополк, единственный из сыновей Владимира, кто прибегал к услугам кочевников в борьбе за власть, однако подобное утверждение сомнительно, учитывая его зрелый возраст)[90].
83
86
87
88
89
90
ДРСЗИ. Т. 4. С. 61 (примеч. 27);