Сегодня мой последний день пребывания в Японии. Конечно, это красивая страна, с ярким колоритом и необычными традициями, но она такая чужая. Я уже считаю часы до поездки в аэропорт. На носу посещение Швейцарии и то только для того, чтобы отвезти родителей «домой», побыть с ними в последний раз прежде чем распрощаться на неопределенный срок. Не расстраивайся, месяц пролетит быстро. Лучше думай о том, что скоро, совсем скоро, я ступлю на родную землю, и мы сможем, наконец-таки, быть вместе. И больше уже ничто и никогда не сможет нас разлучить.
Подожди меня еще чуть-чуть…
Всегда твоя.
Лена.»
- Восемнадцать? – Виктор с широко распахнутыми глазами смотрел в монитор. - Господи, как же летит время…
Конечно же, он помнил про ее День рождения. Он вообще знал уже о ней все. Лена была для него раскрытой книгой, а он, не стесняясь, читал ее взахлеб. Но осознание того, что она больше не пятнадцатилетний ребенок, давалось ему с трудом. Читая письма, Виктор отгораживался от реального мира, не задаваясь лишними вопросами. В ее текстах всегда сквозила ранняя зрелость. Для него она уже давно была взрослой. Но все-таки, когда наступали угрызения совести за гадкий, как ему казалось, поступок, вспоминал, ее совсем юной, такой, какая она уезжала: худощавой, несформировавшейся, хрупкой девочкой-подростком, со светлыми волосами и огромными чистыми глазами на пол лица.
- Интересно, какой она стала? – Произнес вслух и сделал большой глоток коньяка. – Узнаю ли я ее, когда увижу? Что скажу? Стоп!
Следующая мысль, которая пришла в голову мужчине, бросила в холодный пот.
- Она же приезжает к Алексу, который и думать то о ней забыл.
Закравшиеся подозрения острыми когтями царапали душу, оставляя рваные раны. Он с шумом втянул воздух и закрыл глаза. Что делать и как выходить из этой ситуации Виктор не знал. Заикнись он сейчас брату о Лене, тот покрутит пальцем у виска. А речи о том, чтобы он был с ней, вообще не шло. Алекс все эти годы продолжал жить для себя, с головой уходя в развлечения и взрослые игры. Он менял любовниц, как машины, как бы смешно это не звучало, но к этому времени семья Валковских обзавелась собственным и, довольно-таки, немаленьким автопарком. Что самое страшное, он никогда, ни разу за три года не поинтересовался о девочке, которой дал слово ждать, которой наобещал золотые горы и которая жила все это время, храня в душе надежду на безоблачное будущее рядом с любимым человеком.
- Доигрался, писатель хренов! – Рявкнул Виктор и с силой сжал бокал с алкогольным напитком.
Послышался треск и на ковер с легким, еле слышным шумом посыпались сотни мелких осколков. Мужчина даже не обратил внимания, что часть стекла осталась в руке, нагло впиваясь в грубоватую кожу ладони. Маленькие капельки крови – рубиновые кристаллики, набирая скорость, падали вниз. А он, все также молча, сидел, уставившись в темное окно, не издавая ни звука. Голова раскалывалась от потока паршивых мыслей. Впереди была только неизвестность и, что самое страшное, безысходность. Решив отправить все на самотек, Виктор встряхнул головой, отгоняя непрошенную грусть, и коснулся пальцами клавиатуры.
«Привет, лягушка-путешественница!
Как хорошо, что ты наконец-таки возвращаешься. И как, все-таки, грустно, расставаться с тем, к чему уже привык. Я про письма. Уже не представляю себе ни одного вечера проведенного вдали от ноутбука, от твоих теплых писем и от желания рассказать все, что случилось за последние двадцать четыре часа. Привычка – страшное дело. Так тяжело потом отвыкать от того, что стало неотъемлемой частью тебя. Но во всем есть свои плюсы. За эти три года, мы многое узнали друг о друге, крепко сдружились. Ты объездила столько стран, что другим это только может сниться. Посмотрела, как живут разные народы. А главное, прочувствовала на себе глобальное значение слова Родина. Многие уезжают, бросают отчий дом, отправляясь на поиски приключений и хорошей жизни, в надежде, что не будут страдать. И это им удается, но до поры до времени. Потом, когда становится совсем невмоготу, они начинают осознавать, как были неправы, но, к сожалению, становится слишком поздно. Они, не такие, как ты. Ты мыслишь совсем по-другому, по-взрослому, не поддаешься минутной слабости – это я ценю в тебе больше всего. Каждое твое письмо было для меня, как глоток живительной воды, как кислород в вакуумном пространстве, как луч солнца, пробивший черные тучи. Мне кажется, что мы не расставались. Каждый день, ты была одновременно на другом конце света и рядом со мной в одной комнате. Тебе эта поездка много дала. Ты смогла осознать то, на что большинство не обращает внимания. Я очень рад, что тебе представился такой шанс, и ты им воспользовалась, пусть даже тебя и заставили, не важно. Теперь, когда ты возвращаешься, все станет на свои места, наверное… Единственное, что я хочу тебе сказать – никогда не сдавайся! Жизнь ведет свою игру, по своим правилам, часто преподнося нам неожиданные сюрпризы, пытается надломить веру и сделать слабыми. Будь готовой ко всему, но никогда, слышишь, никогда не опускай рук. За счастье нужно бороться! Бороться до боли в сердце, до крови. Запомни это, как аксиому и постарайся понять. А главное помни, что все в наших руках. Мы сами строим свое счастье и сами его рушим, тут уже нам никто не помощник…
До скорой встречи.
Твой верный и преданный друг.
Алекс.»
На последнем слове дрогнула рука, а к горлу подкатил ком.
Не желая больше изводить себя и понимая, что сделал все возможное, сказал то, что должен был сказать, Виктор с шумом захлопнул ноутбук.
Глава 4. Сделка
- Виктор? – Елизавета Александровна, предварительно аккуратно постучавшись, грациозно вошла в кабинет старшего сына. – Ты занят?
- Да не особо. У тебя что-то срочное? – Суховатый тон Виктора говорил о том, что беседовать, а тем более кого-либо развлекать в данный момент, он не готов.
- Зашла тебя проведать, и вижу теперь, что не зря. Ты хмурый. День не задался?
- И да, и нет.
- Помощь нужна? – Женщина подошла к столу и медленно опустилась в кресло.
- Еще не решил. – Все ответы мужчины были односложными и какими-то размазанными. Поэтому Лиза изменила тон, решив связать все в одну цепочку, точно зная, что это подействует на Виктора отрезвляюще.
- Я внимательно слушаю, сын! – Это было произнесено не матерью, а деловой женщиной. Строго, уверенно и с расстановкой.