— Ты-то как смогла бросить Грея?
— Не говори мне о нем! — взвилась она, — Даже не заговаривай! Не смей!
Так, теперь все понятно. Голубки поругались в очередной раз. Причем, видимо, достаточно серьезно… очень серьезно, если уже полтора года находятся по разные стороны баррикад. Ну, не совсем по разные… Почти.
Да, полтора года… Я всё никак не мог привыкнуть к мысли, что из моей жизни выпали шестнадцать месяцев.
— Паулина, скажи, что, правда прошло полтора года? — вырвалось у меня.
Ее взгляд стал удивленным.
— Да… Не вини ее, пожалуйста. Я просто не знаю, что с ней будет, когда она узнает…
— Где она? — перебил я.
— С Саймеком. Где-то на Перешейке. Я не общалась с ней уже три месяца. Мы теперь редко видимся.
— Ясно, — кивнул я и окинул взглядом гостиную, стараясь вернуть насмешливый тон. — А ты что? Всё так же?
— Не совсем… Я… — она запнулась.
— О! — я выпрямился, в голосе невольно скользнули ледяные нотки. — Прости. Трудно избавиться от старых привычек. Теперь ты мне только под пыткой что-то расскажешь, верно?
— Эван!
— Я понимаю, — преувеличенно спокойно проговорил я. — Всё никак не привыкну к мысли, что прошло столько времени… что всё так изменилось. Ладно, пойду я, пожалуй. Мне просто хотелось убедиться, что ты в порядке.
Она взглянула мне в глаза, и я понял — сейчас она снова разрыдается. Предупреждая новую бурю эмоций (второй раз такого испытания я бы не выдержал), я снова взял ее за запястье, поцеловал топкие пальцы и отпустил. Рука Паулины безвольно повисла вдоль обтянутого амазонкой бедра.
— Грея бы пожалела, — сказал я. — Он же любит тебя, как… как дурак последний.
— Да ты ничего не знаешь! — снова вскинулась она. А ведь верно… ничего я не знаю. И не понимаю…
Не понимаю, как, почему мы разбежались в разные стороны. У нас же всё отлично получалось, пока мы были вместе.
— Ладно. Пока. Если что-то надо будет, я тебя найду через Юстаса, — буднично сказал я и вышел. Прикрыв за собой дверь, я услышал, как она всхлипывает. По-настоящему красивые женщины никогда не отличаются особым умом.
Я пробыл у Паулины не больше четверти часа, но, бросив взгляд на башенные часы, понял, что Ларс уже ждет меня в назначенном месте. Проходя мимо привратника, я бросил ему мелкую монету. Он поймал на лету, почтительно склонился. Я усмехнулся про себя, вдруг попытался представить Флейм на месте Паулины — в этом особняке, в изумрудной амазонке, с суровым привратником, чью благосклонность так просто купить за медяк. Мне хотелось верить, что она не смогла бы жить так… что она слишком настоящая для этой мишуры. Но я не мог. Теперь уже не мог.
Я неторопливо прошелся по людным улицам, осматриваясь по сторонам. Давненько я не видел такого оживления. День был базарным, торговали дотемна, и лавочники только начинали сворачивать прилавки. Припозднившиеся посетители толпились у немногих открытых лотков, спеша приобрести необходимое до того, как рынок опустеет. Мне почему-то было неуютно среди этой суеты. Как будто я слишком привык к одиночеству.
Трактир «Золотая лилия» находился на углу Базарной и Цветочной улиц, в двух шагах от главной площади. С одной стороны — слишком людно, с другой — просто затеряться в толпе. Издалека доносился стук молотков: плотники только заступали на смену. По всей видимости, сооружался эшафот.
Я ступил в плохо освещенное помещение, огляделся, почти сразу увидел Ларса. Он тоже заметил меня, приветственно махнул. Я подошел, уселся напротив него. К нам тут же подбежала служанка. Ларс заказал вина, я попросил эля. Служанка убежала, и мы с Ларсом впервые посмотрели друг другу в глаза.
— Ну здравствуй, — коротко сказал он.
Мне показалось, он немного изменился. Нет, глаза всё так же, на первый взгляд, лишены выражения, голос всё так же звучен, черты всё так же спокойно-тверды, но появились новые складки в углах рта, и редкая седина сквозит в, как всегда, тщательно уложенных темных волосах и маленьких, аккуратных, отвратительно дворянских усиках, которые он носил. Ларс старше меня на семь лет, но всё равно слишком молод для седины. Я подумал, что, пожалуй, не одному мне пришлось несладко за эти шестнадцать месяцев.
— Проклятье, я и не знал, что так сильно хочу тебя видеть, — вдруг проговорил я. Он молча протянул руку через стол. Я крепко пожал ее, он, в свою очередь, стиснул мою так, что у меня хрустнули кости.
— Без тебя тут много всего было, — вполголоса проговорил он. Вернулась служанка, поставила на стол заказ. Я выждал, пока она уйдет, и ответил:
— Да, Юстас мне уже рассказал. Как вышло, что вы разбежались?
— Это случилось до того, как я вернулся из Южных Лесов. Роланд со своими сиамскими близнецами уже был с Саймеком. Остальные намылились туда же. Я попытался вколотить в них здравый смысл обратно, но, ты же знаешь, у меня это никогда особо не получалось, — он коротко хмыкнул, помолчал, потом равнодушно продолжил: — В итоге остались мы с Греем вдвоем. Набрали ребят из наемников, потом кое-кто из наших вернулся… Но в основном специалисты по ближнему бою. Большинство арбалетчиков перебежали к Саймеку. Сам понимаешь, тактику пришлось сменить. Мы теперь нападаем в открытую, реже, на менее численные отряды. Потерь стало больше, конечно. Ну и масштаб помельче. В лесах работаем мало, больше на побережье, в портах…
Я кивнул, кусая губы.
— Как думаешь, реально собраться снова?
— Реально… Почему нет? Только других ребят надо подыскать… Может, степняков…
Он неявно подтвердил мои собственные опасения, молча согласившись с тем, что нечего и думать о восстановлении прежнего состава. Он тоже не верил им. И не потому, что они перешли под начало человека, судившего об этой войне совершенно иначе. Потому, что когда пришлось действительно туго, они побежали под теплое крылышко, не особо заботясь о том, чье оно.
— Почему Юстас не с вами? — спросил я.
— А что ему с нами делать? Сам знаешь, какой из него солдат. А шпионы нам больше не нужны. Ну, не такие, во всяком случае. У нас всё равно не получается нападать так неожиданно, как это делали арбалетчики…
— Почему же он здесь торчит? — подозрительно поинтересовался я. Тот факт, что сразу четверо моих прежних соратников оказались в захолустье, больше не бывшем местом расположения штаб-квартиры, не казался мне простым совпадением.
К моему удивлению, Ларс сплюнул.
— Не спрашивай, — с отвращением сказал он. — Я ехал сюда по делу, вроде бы десяток ребят не прочь присоединиться к нам… Грей напросился со мной, хотя и на месте полно работы. Знал бы ты, как он меня достал за эти полтора года. Иногда мне кажется, что его проще прирезать.
— Паулина? — понял я.
— Она всегда была бездушной сучкой, — мрачно констатировал Ларс и залпом осушил стакан. Я покосился на свой эль, с сомнением отхлебнул, поморщился:
— Ну а при чем тут Юстас?
— Не догадываешься? Кому как не нашей сладкоголосой птичке быть вестником романтических чувств?
— Так они контактируют через пего?
— Скажи проще: Грей пишет слезливые письма, Юстас исправляет в них ошибки и отдает Паулине. А потом приносит ее зареванные ответы. Ей-богу, убил бы обоих… всех троих.
Я усмехнулся. Ларс не отличался особой чувствительностью. Женщины его любили, он же испытывал к ним почти физическое отвращение. Никогда я не встречал человека, с таким выражением лица выходившего из будуара любовницы. Словно он в дерьмо наступил, честное слово.
— Ну, а ты-то где был? — вдруг тихо спросил Ларс. Улыбка сбежала с моих губ. Я вздохнул, чувствуя, что теперь не смогу отделаться отговоркой. Да мне и не хотелось.
Я рассказал ему всё, что помнил или думал, что помню — начиная резней, устроенной Ржавым Рыцарем, и заканчивая моим побегом. Ларс слушал молча, не кивая, не переспрашивая. Он всегда так слушал, и уже в который раз это меня коробило.
— Похоже на бред сумасшедшего, знаю, — сказал я, закончив. — Может, это и правда бред… Мой или тех людей. Но это ведь ничего не меняет, правда?