Потянувшись к столику с закусками, дракон положил в рот кусочек сыра, прожевал его и только потом спросил:
— Вы всегда так скромно одеваетесь?
— Нет, милорд, только когда появляюсь на людях, — я порадовалась, что и на этот раз на мне оказался наряд, больше подходивший монашке: коричневое платье в пол, полностью закрытое, идеально сидевшее на мне во время беременности, но сейчас явно великоватое.
Впрочем, успев изучить характер дракона, я предполагала, что лорд Шаринас обязательно пожелает похвастаться перед жителями столицы новой игрушкой.
Его сиятельство качнул головой.
— Дурная привычка. Надеюсь, вы измените ей, когда станете жить со мной.
Ответить я не успела: карета подкатила к известной на всю столицу ресторации «Свет вечерний». Легенда гласила, что так называлась резиденция Диара, покровителя города. Украшенная внутри композициями из живых цветов, ресторация поражала любого вошедшего пышностью и богатством обстановки, излишними, на мой взгляд. Если бы мы находились на Земле, я предположила бы, что основным стилем в оформлении заведения являлся стиль ампир: пилястры по углам, как бы поддерживавшие крышу; живописные панно с изображениями экзотических зверей и птиц; обилие зеркал, в которых любой гость мог потеряться не хуже, чем в лабиринте; использование мраморных и бронзовых деталей в интерьере; шикарная позолоченная лепка на потолке и стенах. Роскошь била в глаза.
Мой спутник выбрал самый лучший столик — посередине зала. У всех на виду. К самому дракону никто, конечно же, приблизиться не решался, зато пройти мимо стремился чуть ли не каждый гость. Что ж, завтра я проснусь скандально известным, а Димирий — рогатым… Хотя бы по слухам…
Дома я постаралась поесть как можно более плотно, поэтому здесь сидела с заказанной чашкой чая. Лорд Шаринас с наслаждением поедал местный вид бифштекса, запивая его вином. Время шло. Мы молчали. Да и к чему говорить, если целью дракона было создание мне дурной репутации?
— Я надеюсь увидеть вас на бракосочетании княжеского сына, Вера, — улыбка дракона могла растопить ледяное сердце любой из недотрог. Вот только мое было обычным, билось спокойно, а в душе зрело желание отомстить, пусть хоть с помощью слов, за нежелание его сиятельства считаться с чьим-либо мнением, кроме собственного.
— Верка, побудь пока пай-девочкой, — хмыкнул над ухом знакомый голос. — Потом развлечешься. А пока отвечай этому индюку.
— Как будет угодно Вашему Сиятельству, — я посмотрела в глаза цвета кофе с молоком. А потом вспомнила, в каком наряде собралась идти, и покраснела.
— Вера? — у дракона вопросительно приподнялась левая бровь. — Есть что-то, о чем я должен знать?
— Нет, — качнула я головой. — все в порядке, Ваше Сиятельство.
Домой я вернулась через два часа. Не застав никого, кроме слуг, я уединилась в своей «мастерской». Никаких пейзажей. Исключительно портреты.
Сидела я долго, до самого вечера, забыв и об обеде, и об ужине. Выплеснув на холст настроение, я не чувствовала облегчения. Пустоту — да, чувствовала. Как и бессилие. А вот облегчения на этот раз творчество не принесло.
От мольберта меня оторвал муж. Я даже удивилась, услышав за спиной его голос. Мне казалось, что Димирий собирается прятаться от меня до самой свадьбы княжеского сына.
— Милая, я понимаю, что ты его не любишь…
Я обернулась.
— Скажешь, не похож?
— На злодея — точно нет.
Я перевела взгляд на портрет, критически осмотрела свое творение. Не злодей. Но ухмылка точно кривая. И в глазах — огонь. Этакий разбойник с большой дороги.
— Знаешь, что у меня спросила принцесса во время последней встречи? «Надеюсь, вы помните, что полубогам не отказывают?» Вот так просто. Не отказывают им, ни в коем случае. И плевать всем, включая тебя, что я — не игрушка. Я, между прочим, твоя жена. Димирий, тебе действительно все равно?
Истерикой мое состояние назвать было сложно. Скорее я чувствовала себя припертой к стенке. Меня невероятно раздражали все эти реверансы в сторону драконов. Великие и могучие крылатые ящеры, практически боги! Слова им поперек не скажи, исполняй любой их приказ! Да даже крепостные крестьяне и рабы изредка устраивали бунты, пусть и безрезультатно. Здесь же — совершенно рабская покорность и полное нежелание что-либо менять. Почему? Я не могла понять такого отношения к собственной судьбе.
— Помнишь Лисию? — муж внимательно посмотрел на меня. В глазах — усталость и та же рабская покорность, которая так раздражала меня. — Ее прадед осмелился однажды пойти против воли одного из драконов. Не особенно сильного, следует заметить. Не захотел отдавать дочь.