моему
сыну, если он проснется ночью и будет кричать из-за того, что ты ушла, ничего не сказав, я закопаю тебя. Я закопаю тебя так глубоко, что Господь всемогущий тебя не найдет, и ты знаешь, что я и правда могу это сделать.
У Эммы не было шанса ответить или заглянуть в эти синие глаза, которые все еще преследовали ее, потому что Кейн просто встала и вышла, окруженная охраной.
– Да, Кейн, я знаю, что ты многое можешь сделать, – шепнула Эмма, обращаясь к забытому на столе стакану пива.
Она не размышляла особенно о том, как пройдет их встреча, поэтому теперь была слегка ошарашена тем, что ей так повезло. Теперь ей нужно было сдерживать себя от желания дотронуться до Кейн. Ее бывшая любовница пахла тем же свежим цитрусовым одеколоном, который врезался в ее память.
Эта короткая встреча убедила Эмму в том, что никакие годы не сотрут Кейн из ее головы. Она носит клеймо с именем этой опасной женщины, и так оно и останется навсегда.
Глава четвертая
Хэйден ждал Кейн в комнате, где они часто вместе смотрели телевизор.
– Почему сейчас? – спросил он, надеясь найти ответ в синих глазах, которые всегда напоминали ему, что он ее. На этот раз они выглядели настороженными, и Кейн была немного нервной с тех пор как приехала домой.
– У меня нет ответа на этот вопрос, малыш. Она здесь и она хочет тебя видеть. Эмма – твоя мать, но ты можешь решать, хочешь ты ее увидеть или нет. Я не хочу, чтобы в свои тридцать ты посещал психотерапевта и винил меня за то, что я вас разлучила, – пошутила Кейн, усаживаясь с ним рядом. Она взъерошила его темные волосы и прикоснулась к его щеке. В большой комнате с отличным видом на задний двор было много уютных кресел. – Это твое решение, сынок, и я одобрю все, что ты скажешь.
Хоть Хэйден и был взрослее своего возраста, он прижался к ней, ему было необходимо почувствовать близость. Он принял решение как можно реже думать об Эмме и то, что она вернулась в город, вызывало у него тошноту. Он вряд ли согласился бы это признать, но тревога, которую он испытывал после того, как она ушла, опустошила его.
До этого момента он боролся с отчаянием, подстегивая себя умственно и физически. Он решил, что если он будет почти идеальным, Кейн не бросит его. Он научился верить, что Кейн никогда никуда не уйдет, и с этой уверенностью необходимость превзойти всех стала несколько уменьшаться. А теперь вернулась Эмма, и это может снова разрушить весь его мир.
– Хэйден? Ты слышал, что я сказала?
– Извини. Слышал. Она меня родила, но ты моя мама, и даже мой папа – вместе. Мук объяснил мне это однажды, когда я спросил, и я думаю, что он прав. С тобой мне больше никто не нужен.
– Спасибо. Я никогда тебя не оставлю, что бы ни случилось, ты знаешь это?
– Да, мама, и за это я тебя люблю. – Кейн научила его, что когда чувствуешь себя неуверенно, нужно полагаться на то, в чем не сомневаешься. Так как он не сомневался в том, что Кейн любит его и верит в него, она была его главным союзником во всем. – А ты пойдешь со мной, если я решу с ней встретиться?
Кейн поцеловала его в затылок и улыбнулась:
– Я тоже тебя люблю сынок, и если ты захочешь, я пойду с тобой.
– Ты всегда мне говорила, что нужно бороться со страхами и оставлять их позади. Я не боюсь ее, но давай узнаем, что она хочет, и будем двигаться дальше, ладно?
Хэйден стоял рядом с ней, когда Кейн позвонила дяде, чтобы тот организовал ужин на нейтральной территории в этот же вечер. Хэйден не хотел встречаться с Эммой в их доме, он не был готов увидеть ее в такой привычной обстановке. Все воспоминания о ней были связаны с домом, но именно отсюда она убежала. Он даже выбрал ресторан, в котором они с Кейн никогда не были, чтобы у них не осталось плохих воспоминаний.
В какой-то мере ему было интересно, зачем она хочет его видеть. Может быть, он сможет спросить, почему она ушла, почему ни разу не позвонила, и что он сделал не так, раз она перестала любить его. Четыре года – это много, и его любопытство только росло.
Эмма не была готова к тому, как изменился ее сын, когда он и Кейн вошли в креольский ресторан вместе. Если в нем когда-то и были ее черты, они давно уже исчезли. Как и Кейн, он был высокий, крепко сложенный, с загорелой кожей и темными волосами Кэйси. И когда он подошел достаточно близко, она увидела, что его глаза были точно такими же, как у Кейн.
– Привет, – Хэйден вежливо протянул ей руку, в качестве препятствия, тем самым, запрещая ей обнять себя. Она была уверена, что это равнодушие – начало ее наказания.
– Привет, Хэйден. Рада тебя видеть, сынок. – Когда он отпустил ее руку, Эмма с трудом могла сдержать слезы. Незнакомец перед ней представлял собой все, что она потеряла в жизни. Как мать, она потеряла его. – Если хочешь, ты можешь звать меня мамой.
– Не хочу быть грубым, мэм, но мне неудобно называть Вас так. Мама сказала, что я могу называть Вас Эмма вместо Мисс Верде.
– Конечно, хорошо. Кейн, ты присоединишься к нам? – Эмма переключила внимание на женщину, стоявшую за незнакомцем, который был ее сыном, и попыталась смахнуть слезы. Теперь, когда она понимала, что он чувствует, она была решительно настроена на то, чтобы начинать восстанавливать мир.
– Хэйден позвал меня с собой, так что, пока он не попросит меня уйти, я остаюсь. – Кейн указала на пустые стулья и все сели.
Эмма заметила, что со столика рядом убрали приборы, а официантки как будто инстинктивно понимали, что их троих не следует беспокоить. Она напряглась, посмотрев на охрану, без которой Кейн никуда не ходила.
– А без них нельзя было обойтись?
То, что они теперь стали частью жизни ее сына, огорчало и злило ее, потому что она, возможно, появилась слишком поздно. Она сделала жизнь следующего лидера Кэйси такой, и наверняка ее сын не узнает, что можно жить иначе.
– Мама, мы уходим? – спросил Хэйден, вставая.
– Куда вы? – в панике подпрыгнула Эмма.
– Леди, мы не обязательно должны вам нравиться. Нам это не нужно. Никто не просил Вас приходить сюда, так что вы можете возвращаться обратно на север. Нам было хорошо без Вас все это время. Почему вы думаете, что можете вернуться и оскорблять мою мать? Мам, ты идешь? – к моменту, когда Хэйден закончил свою речь, он так крепко сжимал спинку стула, что костяшки пальцев у него побелели.
– Это твое шоу, малыш. Как ты хочешь. – Кейн встала и застегнула свой черный пиджак, очевидно, ожидая, что Хэйден выйдет, если он действительно этого хочет.
– Извини. Пожалуйста, не уходи. Я просто хотела увидеть тебя и познакомиться с тобой заново. Кейн, пожалуйста. – Эмма повернулась к своей бывшей любовнице, ненавидя себя за отчаяние, которое, как она знала, очевидно, проступило на ее лице, и, надеясь, что Кейн сменит гнев на милость хоть ненадолго и поможет ей.
– Ну, так что, Хэйден? Я пока присоединюсь к группе поддержки, а вы с Эммой выпейте холодного чая или еще чего-нибудь. А потом, если ты будешь готов идти домой, мы пойдем.
– Я думал, ты сказала, что я имею право принять решение.
– Если ты хочешь уйти сейчас, малыш, никто тебя не остановит, особенно я. Но вспомни, о чем мы с тобой говорили. Разберись в проблеме перед тем, как уходить.
– Да, я знаю. Если я этого не сделаю, мне всю жизнь придется спрашивать у себя «а что, если…». Можно поговорить с тобой одну минуту?
Эмма неподвижно стояла, глядя на то, как Кейн наклонилась и слушала то, что Хэйден говорил ей на ухо. Ей хотелось расцеловать свою бывшую за то, что она уговорила его остаться. Она скучала по телу Кейн, и скучала по чувству безопасности, которое она принесла в ее жизнь. Кейн решала все их проблемы, чего бы это ни стоило. Хэйден расправил плечи, услышав ее ответ, и повернулся к Эмме. Кейн, вместо того чтобы сесть за стол, где расположилась охрана, пошла к бару и поцеловала брюнетку, которая подозвала ее.
– У тебя нет права ревновать, – сказал Хэйден.