Нет, Маша, только не жалей себя! Не сейчас!
А ночь пришла опять, и река потекла в обратном направлении, бурливая, пенистая, переливаясь золотом и багрянцем, а я разделась на берегу и начала погружаться в нее. Медленно, шаг за шагом, а мужчина, который вносил в мои сны покой и тишину, разворачивается и уходит, голова опущена, а плечи сотрясают рыдания. Но мне его не жалко, он сам выбрал этот путь, он сам отказался ступить со мной в реку. Пусть уходит, пусть все уйдут, а я войду в золотые волны реки и окунусь в них с головой. Из воды поднимается морда дракона, освещенная закатным солнцем. Оскал хищника приводит меня не в ужас, а в трепет, я тяну к нему руки, но он отворачивается. Взмах крыльями — и дракон исчезает, а я чувствую, как река перестает течь и превращается в металл, сковывая меня ледяными оковами. Я снова просыпаюсь от собственных криков боли. Отец сидит на краю кровати и смотрит на меня очень пристально.
— Так больше не может продолжаться, Маша. Ты летишь к брату, подальше от своих проблем. Что бы с тобой ни случилось, Америка очень далеко отсюда и, знаешь, племянники по тебе соскучились.
Сумбурная речь папы привела к тому, что я снова почувствовала боль. Я его больше не увижу, моего Дракона, моего преподавателя по инязу, Юрия Владленовича, Драко… И я разрыдалась до дрожи в теле, до судорожной икоты, до ломоты во всех суставах. А потом пришло успокоение. Я все забуду, кошмары закончатся, хорошие сны придут, и в них буду страдать не я!
Глава шестая
Поучительная
У меня замечательный старший брат — высокий, мужественный, умный мужчина в расцвете сип. Настоящий глава семьи с двумя отпрысками-близняшками и полноватой и суетливой, но такой счастливой матерью семейства. Идеальная американо-русская семья, живущая в большом шлакоблочном доме с двумя верандами и окнами, выходящими на подстриженную и ухоженную лужайку. И тут такое счастье в лице родной сестренки, сбежавшей от лап психиатра!
— Машенька! Ну, здравствуй! Как перелет?
— Тошнит, — бросаю я брату и тороплюсь на выход из аэропорта, в объятия Нью-Йорка, скорее в Бруклин, в квартирку, которую брат всегда снимал для нас с ним. А кстати, туда ли мы?
— Мы сразу домой, Маш, обстоятельства, пойми. Теперь не погуляешь, девочки не дают.
— Какие именно девочки? — огрызнулась я.
— Все, Маша, — со вздохом отвечает Миша, теперь величаемый Майклом.
— Ну и ладно, — снова кидаю слова, проталкиваясь сквозь толпу, спешащую успеть сесть в такси первыми, к черной ауди брата и за всю дорогу не произношу ни слова.
На его месте я бы отправила меня обратно прямо с трапа, но Миша с детства отличался слабостью к младшей сестричке и огромной любовью к ее светло-русым локонам и большущим голубым глазенкам.
Встречала меня толпа орущих и визжащих лиц женского пола от мала до велика. Натали кричала по-английски, племяшки на смеси русско-английского что-то вроде «прихлоу». Видимо, привет и hello.
Я раскинула объятия и искренне расцеловала девочек, а вот с Натали обнялась более церемонно — чувствовалась в ней скованность и настороженность. Интересно, что обо мне рассказали родители? Ведь не просто так отправили в Америку среди учебного года.
— Ты к нам надолго, дорогая? — спросила Натали за ужином на веранде. Жили Снегиревы в штате Пенсильвания и в конце октября у них еще зеленели лужайки, а по веранде гулял теплый южный ветерок.
— Нет, вот загорю немного и обратно на Родину, — ответила я и пересела от семьи подальше на кресло-качалку. Тут же на колени вскарабкалась Анна или Мэри, я сейчас с трудом их различала. Я Обняв трехлетнюю малышку за плечи, я прикрыла глаза. Тепло маленького доверчивого тельца отогревало мои внутренности и заставляло сердце биться тише и болеть меньше. Невозможно рядом с таким чудом думать о плохом. Видимо, папа с мамой именно на то и рассчитывали а значит сопротивляться не стоит.
Уснула я впервые за долгое время спокойно и совершенно без сновидений. Дракон далеко, он дремлет, и пламя его больше не будит в моей крови отклик, и зов его больше не бередит раны на сердце.