— Эй, наркоманка) Совсем обнаглели! Куда свой мусор бросаешь!
Я не ожидала, конечно, что двери откроются так быстро, и встала как вкопанная по команде смирно, а отреагировать стоило бы, ведь я не то, что наркотиками никогда не баловалась, но и курением и спиртным не увлекалась.
— Я… эээ…
— Чего мычишь? Убери быстро, а то…
Что «а то» парень договорить не успел, на его вопли из квартиры выплыла моя мама.
— Маша, почему так долго, что это ты тут делаешь? — и замерла перед картиной Пикассо, иначе не назовешь: мазок моего ошарашено-перекошенного лица, половина парня, высунувшегося из-за двери, и порванный пакет с непотребным содержимым, разбросанным там и тут.
— Здрасьте, — очухался парень, — так она ваша?
— Ммоя, — как-то неуверенно прокомментировала мама.
— Так забирайте! Ну! — парень отодвинул дверью пакет с мусором и перешагнул через него.
Ого! — я мысленно открыла было рот, но тут же спохватилась и отвела глаза. А парень-то хоть куда. Высокий, с черными волосами, собранными в хвост и перетянутыми ремешком в несколько раз, как у индейцев. В вороте черной рубашки видны татуировки, которые тянутся от груди к самой шее и куда-то за нее. Лицо чуть вытянутое, на подбородке ямочка, нос прямой и с горбинкой — породистый, а губы… Ммм… Очень красиво очерчены…
— Долго тут торчать пнем будешь? Уходи, говорю!
— Маша, домой, живо! — перешла мама на крик.
Я себя ждать не заставила, юркнув мимо статного красавца и мамы в тамбур, заперлась в своей комнате и схватила мобилу. Нет, Анфисе точно нужно рассказать о моем соседе. Он, видимо, действительно непричастен к хламу на площадке, а значит, соседи сдают свою халупу, или пропили ее, или еще что-то. Главное, что не живут там больше. Переезд подождет, я должна поговорить с ним еще раз, просто обязана узнать, кто он и что он…
— А зачем? — удивилась Анфиса, выслушав мою сбивчивую речь.
— Как зачем, Анфиска? Он такой… такой… Ты просто представить себе не можешь! У него татушка крутая, вьется по груди. Руки ты бы видела, как у качка.
— Он вроде в рубашке был?
— Я разглядела — упорствовала на своем, — помоги.
— Вот тебе раз! — выпала на том конце Анфиса. — Ты, Маша, должна заканчивать со своей девственностью, а то по весне начнешь на мужиков кидаться. Вон и этого чернявого чуть слюной не забрызгала.
— Глупая ты, Анфис, — обиделась я.
— Это ты, Маша, ведешь себя как ребенок. Ну понравился тебе парень и что дальше? Сходи к нему, по-соседски соли попроси. Или извинись, что мусор вывалила под дверь, мол, случайно вышло, только меня не приплетай. Я за ручку в таких делах держать не привыкла и не умею.
— А ты пробовала? — обиделась я уже не на шутку, что ей жалко рядом постоять.
— Нет, Маша, не пробовала и не собираюсь. Тебе лет-то сколько?
— Восемнадцать вроде.
— Вот и веди себя подобающе! На все восемнадцать. Очень кстати романтический возраст для потери девственности.
— Снова здорова… — прокомментировала я и положила трубку. От Анфисы помощи ждать не приходилось, и что мне теперь делать? Зачем так хочется снова увидеть этого парня? Подумаешь, выглядит необычно и пахнет странно. И только сейчас я вспомнила, почему не могла оторваться от него — запах… Как только открылась дверь его квартиры, я почувствовала запах и какой! Не щей или там жареного лука, а свежести. Как будто передо мной распахнули врата в райский сад, и сразу и не надышишься, и хочется вобрать в себя сразу и пение птиц, и зелень травы, и разнообразие цветовых гамм, и свежий ветерок.
Я схожу с ума, я уже сошла с ума.
— Маша! — снова послышался грозный оклик. — В магазин сходи и в этот раз без происшествий, а я побегу к тете Люсе, она мне рассаду обещала дать.