С палочками были связаны ещё некоторые традиции, к примеру: нельзя ими есть то, что едят руками, нельзя втыкать их в куски, уронить палочки очень неприлично. Так что пришлось потренироваться, чтобы всё получалось. В общем, Чан старался подражать Зуко или Азуле и почти не прогадывал.
И всё же возраст как напрягал, так и помогал в некоторых аспектах. Пока Чан жил во дворце, ему исполнилось двенадцать лет. Впрочем, в местной культуре немного странно считали. Про ту же Азулу, фактически младшую брата на два года, говорили, что она «младше на год», имея в виду, что между их рождениями прошёл год. А про Чана и Зуко говорили на местном наречии что-то вроде «рожденные по-соседству», то есть условные сверстники-погодки. Детство позволяло совершать ошибки и учиться.
Первый старший возраст у местных детей наступал в четырнадцать. Мальчики переходили в категорию «юноши». Могли сдать что-то вроде официального экзамена на Мастера Огня, говорить наравне со взрослыми, но по старшинству, и обойтись без регента или опекуна, если садились на трон или получали наследство. В общем, уже отвечали за себя сами. С четырнадцати лет тут казнили и в целом наступала полная уголовная ответственность без поблажек. Девочек в четырнадцать вовсю выдавали замуж. Ещё парней уже с четырнадцати брали в армию народа Огня, но Озай, судя по разговорам, пытался добиться того, чтобы этот возраст повысили до шестнадцати, и многие генералы были с ним согласны. Следующий «особый год» наступал в семнадцать. С этого возраста юноша считался мужчиной и мог жениться. Девушкам вроде как рекомендовали обзавестись первенцем. С двадцати одного года мужчинам можно было занимать важные государственные должности, получить наивысшие чины типа «генерал», «адмирал», стать мэром города или наместником провинции. Отец Чана, как выяснилось, стал адмиралом в двадцать два.
* * *
В отличие от того первого «официального» обеда, с семьёй принца Озая принятие пищи было почти неофициальным, то есть тоже с соблюдением этикета, но гораздо свободней в темах для общения. Как минимум дети разговаривали за столом, могли даже первыми обратиться или общаться между собой.
Впрочем, бывало, что и Озай «по-простому» брал себе что-то сам или даже таскал палочками с блюда то, что едят руками, а ему могла налить цветочное вино в бокал Урса, а не слуги — их так-то было целых двое — на каждую сторону самого обычного европейского стола, за которыми ели во дворце. Чан только месяц на четвёртый сообразил, что всё это означало, что при нём как бы все расслабляются и считают за «своего». Понял это он после обеда в таком же «семейном кругу», но с каким-то там генералом, который привёз «вести с полей», то есть с фронта. Тогда Озай не позволил себе даже улыбки, не говоря уже о том, чтобы чуточку подурачиться с детьми или поддразнить Зуко, который на самом деле всегда очень смешно дулся. Впрочем, чем дольше длилась осада Ба Синг Се, тем серьёзней и задумчивей становился Озай, занятый государственными делами, а общие трапезы сократились до одних завтраков.
Насколько Чан понял, у местной аристократии в принципе принято воспитывать старшего сына по военной стезе, а младшего по линии управления. То есть все важные чиновники тут тоже были магами Огня, и Озай, как младший сын, занимался всякими экономическими вещами вроде обеспечения армии и флота. И, похоже, в данный момент вся нация пахала на эту осаду, решив поставить всё на кон ради победы в войне, и Озай работал как проклятый, чтобы обеспечить её из тыла. При том, что в местной военной культуре к таким «чиновникам», которых и в прошлом мире звали «тыловыми крысами», не особо уважительно относились, почти на грани пренебрежения. Ну как бы «мы-то воюем, а ты-то дома сидишь, ничего не делаешь».
Азула как-то проговорилась о том, что её отец весьма сильный маг Огня и постоянно тренируется. А Чан однажды и сам видел, как из того зала, где проходил его «кастинг» на роль друга самого младшего принца, выносили прожжённые манекены в зелёных одеждах войск Царства Земли. Возможно, Озай и хотел бы и сам «повоевать», но традиции были сильнее него.
* * *
Пользуясь советом из поговорки насчёт того, что следует быть поближе к кухне и подальше от начальства, Чан завёл парочку знакомств среди слуг и прикормился у тётушки Мао — главной сплетницы дворца и потомственной служанки. Мао жила во дворце чуть не с рождения, заменив свою бабушку, которая готовила «ещё самому Лорду Созину», развязавшему Столетнюю войну.
Тётушка, на кухню которой буквально стекались всевозможные слухи, оказалась кладезем информации, например, рассказала, что жена Озая — Урса — из простых, дочь какого-то судьи из маленького городишки на окраине острова Феникса — главного и самого крупного острова Страны Огня. Город тоже называли, но Чан запомнил, что это был типа местный «Ханты-Мансийск», известный только из-за какой-то «гиблой долины», расположенной рядом. Впрочем, если задуматься, то Ханты-Мансийск ещё бы дал фору местной столице — Коокешуто, но что поделать.