Миролюб покосился — чего удумала? Но промолчал — его дело предложить, ее дело бавиться, и закашлялся — Гневомира узрил. Несло того по улочке, как скаженного, аж подпрыгивал: лик грозен, кудри в сторону. По всему видать, сердит не в меру.
'В аккурат в праздник с дозору возвернуться! Эко подвезло-то! Настроение таперича попортит, как пить дать! А то и с лавки погонит. У-у-у, побратим выискался! — сверкнул глазами Миролюб.
А Гневомир к ним подошел, брови свел сердито, руки в бока и ну, сопеть недовольно, Халене на нервы действовать, а на Миролюба только зыркнул и яки не узрел: пусто, мол, на лавке!
Тьфу!
Халена посмотрела на обтянутые кожаными штанами ноги, выросшие перед ней, и начала поднимать голову, через минуту затылок лег на спину, а глаза, наконец, встретились с ликом побратима. Ох, и здоров!
— Знать, сестрица, без мово ведому ратиться вздумалось?! — гаркнул Гневомир.
Пара ворон от его ору с крыши грохнулась и, недовольно каркнув, рванула ввысь. Халена поморщилась и заметила ехидно:
— Это вместо — здравствуй, очень рад видеть, как дела?
— Чаво?! — опешил парень.
— Того! Что кричишь? Глухих вроде нет. Садись, отдохни. Как дозорилось? — на лавку кивнула. Тот моргнул растерянно и плюхнулся на предложенное место, оттеснив Миролюба.
— Семечки будешь? — предложила Халена, глядя на его недовольную физиономию.
— Чаво?!
— Семечки! Чаво', - гаркнула в ответ девушка, передразнив и подумала: 'Чем их интересно в дозоре потчуют? Мухоморами и беленой?
— Семечки лузгаете? Этот приволок? — засопел Гневомир и Миролюба `теплым` взглядом одарил.
Тот глаза в сторону отвел: свяжись со скаженным, когда серчает — кости по двору не соберешь, мигом раскатает, скорый на расправу. И чего, спрашивается, надобно?
— Ну-у-у, — протянул.
— Ну! А где был, когда ейный лик разукрашивали, а?! Почто не осадил?!
— Не твово ума дело! Где надобно, там и был! Не дитё, сама ведает, что деит!
— Она-то ведает?! А энти — ухари, лешак их побери?! А ты?! — закипел Гневомир.
— Что ж ты кричишь? — поморщилась Халена, никак в толк взять не могла — что его так разбирает?
— Чаво?! Таво! Нет меня в городище — в тереме сиди! Семечки вон лузгай, а то сечу ей подавай! Вона лик, как изукрасили — побавилась, ратница?! К отцу возвернуться вздумала?!
— Осади! — прошипел Миролюб.
— Да хватит вам! — повысила голос Халена и на побратима уставилась. — Что завелся? Кричишь, как медведь пчелами покусанный. Ну, приложились молодцы малость — с тобой не бывает? Подумаешь, синяк заработала. Правильно — наука будет. Вот уж действительно — повод для криков! Да и какое тебе, собственно, дело? Отец родной? Может, я тебе с той миской каши свои гены подарила?
Гневомир растерялся от такой отповеди, смотрел во все глаза, хмурился, понять пытаясь — чего она разошлась? Он же об ей печется, о сохранности значит.
— Без меня ратиться не след, заломают, — буркнул.
— Ты в дозор меня брал? Не заломали тебя? А я почему тебя в тереме дожидаться должна? Ну, ты и придумал, умник. А случись что серьезное — тоже тебя ждать? Вы, мол, подождите, господа-недруги, пока Гневомир явится, а там, как он скажет, так тому и быть… Да?!
— Что городишь-то? Лютичи далече, чего им здеся? — не понял Гневомир.
— Причем тут лютичи? — нахмурилась девушка.
— Так вороги.
— А-а-а, понятно! А больше, значит, недругов у вас нет? Остальные, если пожаловать вздумают, обязательно предупредительную петицию пришлют, место и время сечи назначат?
Парни переглянулись — ну, сказанула!
— Кому ж окромя лютичей веред учинять вздумается? Округ свои, а те далече, за Белынью, — глубокомысленно заметил Миролюб.
— Остальные — в друзьях значатся? — заинтересовалась Халена.
— Ну… упредили б.
— Прошлый год лютичи ургунов полонили — никто не упредил, — встрял Гневомир.
— Так те с росками украйничают, а они пришлые, сам ведаешь, с безмирья явились. Ихний князь с лютичами давно сговорился, горцам вередит. Сам, поди, кого полонить ищет, алчный без меры, чего взять с них? Терема из камня…
— На торжище по весне баяли, что Ровна под себя земли гребет, рывничан потеснил, гургулам вередит да и шулеги ропщут, — заговорщицким шепотом поведал Гневомир.
Халена бровь вскинула:
— Кто это?
— Аймаки. По Белыни стоят, у самой уремы, к Вышате ближе. Бают, роски с лютичами сговор имают неправый, супротив всех племен неправду чинят, смуту сеют.
— А нам чаво? — Гневомир семечки из мешка сгробастал на Миролюба насмешливо уставился. — Там места богатые, кони вона какие — тонконогие игриливые, быстрые как ветер, а шерсть у горцев, что пух — легкая, светлая и теплая. Как не позариться? Роски земли чужие бажат, вота и сговариваются, знает Ровна куды лезет. Одним поди ж не по силам
— Подождите, — насторожилась девушка. — Ровна князь росков? А у лютичей кто?
— Азбар шагловитый.
Халена встала, ногой шелуху отгребла, палочку взяла и давай чертить что-то:
— Вот Белынь, так?
— Ну..- протянул Гневомир переглянувшись с сотоварищем — чего им воительница головы морочит?
— А вы где?
— Тута! — ткнул перстом Миролюб, семечки в мешок кинув.
— Получается, меж Белынью и вами еще кто-то есть? Кто?
— Любавичи.
— А здесь? Здесь? — тыкала вокруг Халена.
— Поляничи, венеды, почихеды, беличи, степняки, а там куделы, ручане, хаголы, росичи…
— Подожди, — девушка вычерчивала на земле отрезки, где по ее разумению располагались соседские племена, чтоб представить картину в целом. Импровизированная карта причудливым рисунком ложилась на притоптанную землю. — А где Вышата?
— Тута, — ткнул носком сапога Гневомир, внимательно следя за манипуляциями девушки. — Горцы там и гургулы, по уреме — рывничи, дале холмогоры.
— А лютичи и роски?
— Вота.
— Это что получается? Роски да лютичи у Вышаты, считай, уже всех притеснили?
— Ну-у-у, — почесал затылок Гневомир.
— Вот тебе и `ну! До вас-то недалеко осталось.
— Тута аще тьма аймаков: улеги, вегры, слехи, агры, холмогоры опять же.
Халена старательно вычертила каждое племя и выпрямилась, вздохнув — не радовала картинка:
— В прошлый раз они здесь же располагались?
— Энто когда лютичи пожаловали? Ну.
— Да не `ну', а прискорбно! Племен, говоришь, много? А толку? В прошлый раз достали, вздумается вновь — без труда возьмут.
— Ну, уж! Тогда их любавичи пропустили и нас не упредили, а нонче Любодар свято клялся упредить. Брат он Мирославу, родный.
— Где ж он тогда был?
— Так тогда отец Мирослава — Гневред веред учинил да боги его за то наказали — помер в повалуше яки пес смердящий, как жил бесславно, так и к Моране в терем попал. А с Любодаром у нас сговор и с Маликом — князем поляничей. Любодар аще со Светогором сговорился, тот княжит у венедов, а тот с беличами. Ежели чего — упредят нас.
— А их кто упредит?
— Это как получится.
— Плохо получится. О-очень! Вас всех взять за пару месяцев можно, только память о племенах останется. Вы же каждый за себя — значит, сами по себе, значит слабые, незащищенные. Пусти на вас со стороны степняков и со стороны Вышаты, да с Белыни войско покрепче — и привет!
— Какой такой привет? — вытянулось лицо у Гневомира.
— Полный! Всем! Если роски с лютичами сговорились — не к добру это. Им только и осталось степняков ваших подговорить, и тогда возьмут вас всех легко, без особого напряжения, и ума много для того не надо.
— Роски от скудости да недоумия с лютичами сговариваются, а степнякам недосуг. Чего им здеся? Сроду не захаживали, — скривился презрительно Миролюб.
— А если?
— Любавичи да поляничи подмогнут.
— А если не помогут? Не успеют или передумают? Если на них самих нападут?
— Мы подмогнем.
— А другим?
— Сами пущай! — вставил Гневомир.
— Вот-вот, — недовольно качнула головой Халена. — А много ли их?