Кириллу все больше не нравился разговор и, заверив, что обязательно купит, что она просила, поспешил покинуть комнаты. Закрыл двери на ключ, на всякий случай и бегом помчался к автоплану.
Блейнис оказался огромным томом со шрифтом для полу слепых. Шерби захлопнул книгу и растерянно уставился на продавца:
— Что-нибудь не так? — спросил тот.
— Не-е-ет…
И взял еще пару книг с нормальным шрифтом. Получил пакет, закинул его в салон автоплана и замер, обдумывая произошедшее. Похоже, ему пора воспользоваться дружбой Яна и просить, умолять, шантажировать — любым способом получить его консультацию. Связь из дворца исключается: ПЭМ, телефон, видеофон — под пристальным наблюдением Криса. Он все надеется, что Паул выйдет на связь. А если он узнает, что Кирилл связывался с Сириусом, который порвал все отношения с Мидоном, то те неприятности, что имеют место быть сейчас, окажутся лишь цветочками. Крис может устроить все что угодно, учитывая, что Ричард фактически отдал ему власть. Да, это тоже нужно решить, и попытаться растормошить короля, поговорить с ним, и объяснить, что пока он упивается собственным горем, страдают другие.
Не факт, что получится, но попробовать нужно.
А сейчас он из города свяжется с Яном, пока соглядатаев великого сыщика нет.
Но, как выяснилось, Яна не было на Сириусе, а на Хотаре, где он сейчас пребывал, связи с ним не было. Отпуск, будь он неладен.
Кирилл оставил доктору сообщение, чтоб, как только он прилетит, связался с ним.
Анжина была рада отъезду Кирилла. Ей нужно было встретиться с Ричардом, поговорить, но как только она заводила разговор об этом с Шерби, тот начинал волноваться, переживать, а Анжина не хотела ему лишних тревог и потому смолкала. Сейчас же, когда он уехал, она могла в тайне от него увидится с Ричардом и объясниться, наконец, понять что происходит, выяснить за что он вычеркнул ее из своей жизни и вычеркнул ли? Разубедить в том, что она клон и убийца верных людей, достучатся до его разума и обратить внимание на то, что за его спиной творит граф Феррийский.
Она без труда открыла дверной замок ножичком для фруктов и вышла в коридор, но дошла лишь до поворота. Парень из охраны молча схватил ее за шиворот и как щенка потащил обратно. Она даже растерялась на минуту, а когда попыталась возмутиться и вырваться, он заломил ей руки, дотащил до покоев Шерби и толкнул, так что она лбом открыла дверь и влетела внутрь. Растянулась на паркете и замерла: в голове ни мыслей, ни внятных определений.
Что это было вообще?
Поднялась и упрямо двинулась обратно.
На этот раз парень преградил ей путь, но руки не протягивал:
— Понравилось? — процедил, глядя, как на заклятого врага.
— Я хочу поговорить со своим мужем.
— Пошла вон.
Анжина не понимала причину хамства и начала злиться, готовясь вразумить грубияна. Но тот по ее лицу понял, что она не сдастся и попытается пройти — вытащил бластер.
— Вперед, — выставил оружие, предупреждая, что не шутит. Но поверить, что он выстрелит, Анжина не могла и мотнула головой:
— Дурной сон…
— Считаю до трех. Идешь сама или тебя уносят.
— Ты не выстрелишь, — да как можно стрелять в безоружного да еще и не за что?
Парень выстрелил, направив ствол вниз. Ступню Анжины ожгло и женщина упала, с удивлением и непониманием уставилась на охранника снизу вверх:
— Ты нормален? — прошептала. А как и чем еще объяснить его поступок?
Парень молча подхватил ее и вновь закинул в комнаты Шерби.
— Еще раз увижу, выстрелю в голову, — предупредил и захлопнул дверь.
Анжина приподнялась на локтях, посмотрела на кровавую дорожку, ведущую от дверей к ней, на окровавленную ступню и нервно засмеялась: вот оно как бывает. Какой добрый мир. А люди-то просто чудные: чуткие, вежливые…
Все-таки странное существо — человек — витиеватое, непредсказуемое, мутабельное, сотканное из противоречий. Не каждый понимает себя, куда уж понять другого. Кажется, изучил человека как свои пять пальцев — а нет — обманка. Смотришь на одного и видишь состоявшегося, уверенного в себе, непоколебимого — цельного человека, но чуть ткни и вся его цельность развалится как труха, обнажая жалкую, трусливую беспринципную особь. Красивое лицо превратится в оскаленную морду хищника, привлекающая обертка сильной и принципиальной личности спадет, открывая тщедушную душонку. Другого, порой невзрачного и непонятного, кажется можно бить до бесконечности, пинать и травить, и когда уже можно остановиться и сплясать на радостях, что он не встанет, этот человек поднимается, расправляет плечи и по-прежнему чист и безупречен, не смотря на грязь, в которую его окунали. Третьего и тыкать не надо и пинать не стоит — пальцем пригрози — сдулся. Нет у таких не своего мнения, не своего ума, живут как на плацу — по указке, по подсказке, а думать приказа не было, потому и не стоит.
Показательно, ой как показательно. Правда картинка складывается неприятственная.
И все равно, даже сейчас, убедившись в правдивости слов Кирилла, который предупредил ее о приказе короля, она не верила, не хотела и не могла поверить, что Ричард приказал стрелять на поражение в собственную жену, женщину, которая любила его, женщину, которую он любил…
Или не любил?…
Ей стало холодно до озноба, зубовного стука: неужели что было — неправда, ложь, сон? И нежность взглядов, любовь, забота? И благородство фальш, а понимание лишь ширма? Но для чего? Зачем так жестоко и извращенно лгать?
Нет, бред, вздор!
В жизни всякое бывает, и любовь чувство непредсказуемое, уходяще-приходящее, как бы это не было горько осознавать. Но почему расставаясь даже в память о лучших минутах, годах, что они провели вместе, в память о любви, которая была, люди не хотят вести себя как люди? И обязательно появляется жестокость. И обязательно нужно ударить, раздавить того, кого еще вчера любил? Так любил ли тогда?
Нет, Анжина не хотела думать, что Ричард разлюбил ее — это было слишком страшно для нее, но еще ужаснее было подозрение, что под маской примерного отца и мужа скрывался совсем другой человек: ненавидящий, не признающий, жестокий. Нет. Ричард? Нет! Тысячу раз нет!
Он запутался, он устал, скорей всего, как и она, не может понять, что происходит. Нет, он не мог ей лгать, не мог настолько натурально и долго играть роль влюбленного, роль порядочного и благородного человека. Произошла какая-то путаница, чудовищная ошибка. Ему больно, ему плохо. Если б она могла помочь хоть чем-то, снять груз с души, все встало бы на свои места, разъяснилось и Ричард бы успокоился. Но для этого нужно увидится с ним, поговорить, выслушать его. И пусть бы он кричал, обвинял в преступлении, и пусть бы опять начал размахивать кулаками, но если ему станет от этого легче, если после он придет в себя, увидит, что творится вокруг — она готова выдержать его натиск.
Разум говорил ей: очнись — это конец. Ты оправдываешь Ричарда в беспрецедентной жестокости, а он, даже не обвиняя, просто давит. Подумай, кто может приказывать кроме Ричарда? Крис? У него нет полномочий. Он не возьмет на себя ответственность без согласия короля на отстрел. Ричард думает, что ты клон? Но Кирилл тоже уверен в этом, однако не стреляет в тебя, не лишает свободы. И он рядом, а где тот, кто любит тебя, твой муж? Он не может простить тебе убийство его людей? Не хочет слышать о том, что они предатели? Не верит тебе, не хочет верить, не может простить? Тогда почему Кирилл простил убийство друзей? Вот тебе и любовь: верного друга и любимого мужа. Вот тебе и проверка трудностями, которые сорвали маски, обнажив истинные лица.
И кто прав, кто виноват, кто иллюзия твоя, а кто реальность?
Но душа не принимала, она отвергала доводы рассудка, находя массу оправданий Ричарду. Она еще верила, она еще надеялась. Да и подумать — легко судить, не зная сути.