— Хозяйка, — усмехнувшись, отозвался он.
Много раз мнилась встреча.
Одного не мог предвидеть, что увидит его она не измученным и жалким. А с тем же самым огнем в волосах, в ореоле того же самого, дикого, не укрощенного пламени. С гордо вздернутым подбородком и мечтой в серых, обычно холодных глазах.
Словно воскрес поэт. Возродился из пепла, подобно фениксу. Что не был тем, былым, тем, кого оплакивал, не ей знать. А в душе шевельнулась благодарность Судьбе, что не иначе свела, а так. И не жалким готовым, встать на колени был он в этот миг, а готовым биться до последнего вздоха.
Дрогнули губы Локиты. Удивленно распахнулись невинно-синие омуты глаз. Манила. Звала беззвучно, еще раз погрузиться в омуты этих глаз, еще раз потерять себя. Да и жизнь потерять.
Но не было оно, как прежде, когда позволил ей играть с своей душой, тем, выпивающим волю, желанием. Не был и он марионеткой. Крепко держал его руку Рэй. Тихо, фыркнув, словно большой кот, показал мальчишка зубки.
— А вы не меняетесь, милая бабушка, — заметил язвительно. — Все внимание привлекательным мужчинам, а родственники могут подождать. Или вы похоронили меня? Так рано!
Локита перевела взгляд на мальчишку. Еще раз дрогнули ресницы, и дрогнуло дыхание. Показалось — словно воронка, словно ненасытная утроба черной дыры, готова она была выпить и жизнь, и дыхание юноши. Этот взгляд, манящий, зовущий, оторвался от лица Ареттара, но словно б прилип к лицу юноши.
Бухнуло сердце. Переведя взгляд на лицо Рэя, Да-Деган отметил спокойную, легкую отстраненность. Казалось, Рейнару никакого труда не составляло выносить ее жадный тяжелый взгляд. Только ладонь, державшая его ладонь, чуть дрогнула да стала более влажной. А более — более ничего.
И только улыбка на лице, да лукавство в уголках глаз. Лукавство и сила. В абсенте глаз искорки смеха.
И ничего, что вместо шпаг или кинжалов — только взгляды, только сила воли. Только умение Властителей Эрмэ — управлять людьми и собой.
Лишь единожды пришлось Ареттару наблюдать за поединком высокорожденных. Один единственный раз. Там, на Эрмэ. И проигравший должен был умереть.
Вздрогнув, Да-Деган снова взглянул на Рейнара. Нет, его б он потерять не желал. Никогда. Ни за что.
А мальчишка не замечал ни взгляда, ни крепкого, ободряющего пожатия руки. Эти двое… только друг другом и были поглощены. Только друг друга и видели. И у обоих на висках проступали капельки пота. У обоих каким-то напряженным стало дыхание, словно в каждом глотке воздуха была та сила, которую черпали, что б обрушить друг на друга.
Вздохнув, Да-Деган выпустил ладонь юноши из своих рук. Сделал шаг.
Казалось, он попал в ураган. Качало, словно пенный шквал девятого вала обрушился на утлое суденышко. Как когда-то казалось, что по пояс бредет в ледяной воде, под звонкий смех своенравной Судьбы.
Не умом, обострившимися чувствами, нюхом понимал — не выстоит мальчишка против мощи Локиты. И хоть силушки природа подарила немеряно, но где ж сейчас ему справиться с ней. Был бы здоров, точил бы Дар каждый день, а так….
Легли ладони на точеную шею, те самые пальцы, которые некогда заставляли петь аволу так, что ликовала и плакала душа в ответ, обрывая дыхание ведьмы. Сжимал руками горло, ломая. И лишь об одном сожалел, что так быстро и стремительно слетела к ней смерть. Так просто….
Закусив губы, смотрел, как гаснет в ее глазах жизнь. Как навсегда, навечно отныне лишается она возможности стоять на его пути.
Разжав руки, Ареттар выпустил безвольное, обмякшее тело, чувствуя, как его бьет озноб.
Странно смотрели на Ареттара мальчики — бодигарды. Словно проснувшись от долгого сна. Смотрели так, словно верили и не верили в реальность его, и в случившееся.
Подошел, встал рядом Рэй, коснувшись ладонями его плеча.
Прикрыв глаза, Ареттар опустился рядом с Локитой. Коснулся тонкими пальцами век, прикрывая глаза ведьмы, словно страшась ее мертвого взгляда. Словно могла б его потянуть за собой.
Встав, пожал плечами, чувствуя, как Рейнар вновь поймал его ладонь.
Мелькнула случайная мысль — сбежать, покуда не пришли в себя охранники, пока не отрезали ему пути к отступлению. Но мысль так и осталась мыслью, подавленным усилием воли желанием.
Заставив себя улыбнуться, он посмотрел прямо в глаза одному из охранников.
— У меня были причины так поступить, — промолвил он глухо. — А теперь мне б хотелось увидеть Элейджа.
Не удержался, как когда-то давно с губ слетело прозвище, не имя. Но охранник понял, усмехнувшись, кивнул, молвив только:
— Следуйте за мной….
19.
В кабинете Алашавара — тишина. Неяркий свет, что разгоняет сумрак, льющийся из бра на стенах. А потолок теряется где-то в вышине.
Кажется, само время вязнет в стенах его кабинета. Ничего незнакомого. Все неизменно. И так же, мягко цокает маятник старинных часов на стене. Словно не полстолетия прошло, а день или два.
И все так же подтянут Элейдж. И так же, совершенно задумчив взгляд темных глаз. И так же непокорны завитки темных упрямых локонов. Да и морщин — не больше. А те, резкие, жесткие в уголках рта — знакомы давно.
— Вот и встретились, Аретт, — мягок голос и слова…. Так неуверенно переступает лапами кот, трогая влажную землю.
Покачав головой, Ареттар подошел к стеллажам, взял в руки женскую фигурку. Как удалось мастеру в тонкий фарфор вдохнуть жизнь? Казалось — улыбается, казалось — живет…. В этой девочке в белом с розой в руках угадывались черты девочки — грезы. Невольно вспомнилась Лиит. И защемило сердце от тоски, от того, что никогда не встретиться им. Не пересечься на звездных тропах Аюми и людям.
Вернув статуэтку на место, Ареттар посмотрел на Элейджа.
— Ты сам хотел видеть меня, — проговорил сенатор глухо. — Что же молчишь?
Усмехнувшись криво и неприятно, Аретт резко сдернул парик с светлых, словно ветки, покрытые инеем, волос.
— Вот что ты из меня сделал, Властитель, — проговорил, словно выплюнув слова. — Нравлюсь?
Ответом был вздох. Тихо выдохнув воздух, Сенатор отвел глаза.
— Вот значит как, — отозвался он устало. — С Императором спелся, тварюга. Лигу на блюдечке ему поднесешь.
— Не тебе же, — отозвался Да-Деган невесело. — Или, думаешь, еще раз рискнуть стоит, доверившись? Так с некоторых пор я ни одному эрмийцу не доверяю. Ни одному. И узнавать их под любой личиной научился.
Почувствовав руку Рейнара на своем плече, Ареттар обернулся, улыбнувшись юноше, снова обернулся к Сенатору. На губах Элейджа возникла язвительная усмешка.
— Твой воспитанничек тоже эрмиец, — заметил Сенатор. — Стало быть, тоже мерзавец?
— Не больше, чем ты, — отозвался Ареттар, чувствуя, как злость гасит разум. — Ты, гадина, Рэя не тронь!
— Вот даже как, — отозвался Алашавар. — Выходит, все же разницу делаешь…. Отрадно это слышать.
Вздохнув, Сенатор снова отошел к окну. Смотря на его гордо расправленные плечи, Ареттар едва сдерживал себя, чтоб не наброситься на него; так же, как Локите, не сломать шею….
Алашавар пожал плечами, словно почувствовав это.
— Ненавидишь ты меня, — заметил спокойно. — Только за что?
— Врешь много, — отозвался Ареттар. — Скользкий ты как угорь, Элейдж. Никому от тебя правды не добиться. Кому служишь — не понять….
— Это слепому не увидеть, — уколол Сенатор, усмехнувшись. — А о твоих подвигах легенды ходят. То планеты сжигаешь, то поперек Императора идешь… Тебя тоже постичь… невозможно.
— И не нужно, Элейдж….
— Элейдж…. - мягко повторил Сенатор. — Чьим именем меня зовешь, знаешь ли?
Ареттар, гордо вскинув голову, смотрел на невысокого, темноволосого эрмийца, вспоминая….
Чьим именем….
Прикусив губу, пытался справиться с волнением, понимая, какой издевкой звучало это прозвище. Не над Сенатором. Над ним самим.