— Случайность…..
— Все может быть, Аретт. Все может быть. О том, кому доведется уничтожить Империю, ты наслышан?
— Ох, уж эти ваши предсказания, — буркнул Да-Деган. — Хранители и рабы, наделенные даром предвидения…. Но…, я не верю.
— Ты не желаешь верить. Впрочем, я тоже. Однако, забавно смотреть со стороны, как предсказания сбываются.
— Забавно?
— И забавно и страшно, — признался Таганага. — Страшно, потому что неотвратимо. Нет, я предпочел бы никогда не узнать свою Судьбу. Никогда, — добавил он медленно.
Поднявшись с места, воин прошел мимо, обдав волной прохладного воздуха, задержавшись на пороге, обернувшись, добавил….
— Пора мне. Знаешь, я ведь не о Судьбе приходил поговорить. Жди визита Хозяина со дня на день. Я с Аторисом вчера был на космопорте, ну и заметил кое-кого. Воины клана Ордо на Рэне.
— Они тебя заметили? — встревожено спросил Да-Деган.
— Их было двое. Птенцы желторотые. Не этим меня поймать. Но… не хотел бы я, что б Аторис попался на глаза Хозяину, и сам попадаться не хочу. Сплавь ты Ордо куда-нибудь от греха подальше.
— Так он меня и послушал….
— Правду расскажешь, может, и прислушается. Я ведь до сих пор понять не могу, что ему ты голову морочишь. Зачем? Давно вырос тот мальчик. И давно не дурак. Послушай меня, хоть единожды. Прислушайся, а….
Прислушайся…..
А, может, и стоило. Вздохнув, Да-Деган посмотрел во двор. Как обычно не почувствовав момента в который Таганага покинул дом. Вроде был, вроде топорщил волосы на затылке аромат хищника, а через миг от пустоты кривились губы. И хотел ответить, да некому. А тревожить воздух, сотрясая его по-пустому…
Прикрыв глаза отмахнуться от внезапно возникшего перед глазами волевого, упрямого лица собственного сына. Скривить губы, словно морщась от чего-то нестерпимо горько-кислого.
Признаться…. Да как признаться в том, что раньше был иным? Совсем иным? И сволочным и дерзким и нестерпимо- язвительным, да не желчным, не рассудочным, не презрительно — холодной мерзкой тварью, к которой и прикоснуться никто не пожелает, если только маски не снять? Подумает еще Аторис, что грехи свои нынешние замолить решил, согнулся под грузом одиночества. Что о нем беспокоится — не поверит. Столько лет не показывал своего беспокойства, сейчас куда уж!
Горько рассмеявшись, подкинул поленьев в камин, пошевелил угли, закашлявшись, отошел прочь. Как было бы мило — пустить огонь по всему дому, превратив дворец в золу. Все чаще казалось, не мнилось, не грезилось, просто прорастало в душе чувство, что своими прикосновениями пачкает все, к чему прикоснется. И людей, которые рядом, и сами стены. Что сам, собственными руками превращает память о Певце из сказки в черную пыль.
Что толку с того, что вырвался и выжил? Что радости, что вместо слепой покорности в груди пожар ненависти? Сколько крови на его руках, сколько проклятий летело в лицо, летело в спину. Разве не может быть так, что хоть одно да сбудется?
Судьба! И только двинуть в сердцах кулаками по стене! Только биться!!! Как бился в холодных стенах Файми, стоя по грудь в ледяной воде. Как бился на Эрмэ за право дышать и надеяться. И не сметь, не сметь сложа лапки, камнем идти на дно, призывая смерть. Знала Судьба чем сковать, чем опоить, как поставить на колени. Если уж ему суждено уничтожить Империю, он рук не опустит.
Там, потом можно будет думать о смерти, что утолит боль, умерит проклятия, там потом, можно будет жить, если удастся выжить. Там, потом. А сейчас, больше чем Императору, он раб ей, Судьбе. Так уж случилось, что в этом их с своенравной девчонкой стремления схожи!
Обернувшись на легкий шорох, Да-Деган мягко улыбнулся, узнав Фориэ.
— Ты не спишь? — спросила женщина, зябко поведя плечами.
— Думаю, — отозвался Да-Деган.
— О чем? Если не секрет, конечно….
— От тебя — нет, — ответил мужчина. — У меня был Таганага. Он когда-то служил Императору, и нюх на неприятности у этого парня, как у хорошей гончей. Говорит, что Хозяин скоро явится на Рэну.
— Интересно посмотреть.
— Да ничего интересного. Я боюсь как бы этот мелкий гаденыш не решил отыграться за старые счеты к Ареттару на Аторисе. Могла бы ты устроить Ордо небольшое путешествие на недельку?
— Сплавить хочешь сына?
— Хочу, Фориэ. И Лию тоже…. Император непредсказуем. А за своих я боюсь. Может быть от того, что пока они есть, я и сам ощущаю себя хоть на десятую долю живым. Человеком. Помоги?
— Шайтан с тобой, — мягко произнесла женщина. — Если уж так просишь…. Есть одна идея.
Вопрошающий, мягкий взгляд коснулся ее лица.
— Говори, — произнес Аретт тихо.
— Отправлю — ка я Ордо на Софро, в офис Разведки. Пилот он хороший. Да и человек ничего — авантюрист в папеньку. Глядишь, согласится работать со Стратегами.
— Не дает вам покоя флот Аюми, — печально констатировал Да-Деган. — Не мытьем, так катаньем своего добиться пытаетесь.
— Обижаешь, начальник, — лукаво улыбнулась Фориэ. — Я иду тебе навстречу, стараюсь выполнить все пожелания…. Да и для Ордо это будет лучшим выходом. Он себе бунт и так простить не может. А тут…. Глядишь, в собственных глазах лучше станет. Впрочем, решать тебе. С Шефом не спорят.
— Добро, Фориэ, — кивнул Да-Деган. — С Шефом поспорить можно. Вот со здравым смыслом — не стоит.
25.
Ранее утро, свежее, перламутрово — жемчужное. И небеса в мягких полосах облаков и море, ласково — шелковое. И травы….
Весь мир полон нежности. Тихого очарования, разлитого в каждой капле воздуха, в каждой капле росы.
Полон воздух тонким благоуханием роз, полон ароматом свежести. Но не только от ароматов кружится голова. И не от бессонных ночей.
Трудно поверить, невозможно представить, и только сдерживать себя, чтоб не мчаться к ней, прыгая через две ступеньки по лестнице. Навстречу.
Сжать ладони в кулаки, усмиряя брожение чувств, словно хмель кружащих голову, пьянящих, словно выдержанное благородное вино.
Она!
Черные локоны по плечам, нежно — золотистая, смуглая кожа, на которой, словно украденные у вечернего неба застыли брызги сапфиров. И мягкие жесты, и нежность, отражавшаяся утренней синью в глазах. И складки сапфирового шелка укутавшего совершенство ее тела от чужих взглядов.
И плевать, что не одна она! Что рядом, иронично прищурившись, смотрит на нее Император. Его проклятие! Ее брат….
Все равно не суметь ему скрыть своего восхищения, своей любви. Не суметь спрятаться за маску; хоть и ожидаем, да все ж неожиданен был визит.
И билось сердце, как в восемнадцать лет, готовое выпрыгнуть из груди. И к горлу подкатывал ком, к глазам — слезы.
Она! Да разве ж есть в мире еще хоть одна такая же? И не в цвете глаз дело, не в чертах лица и линиях тела. Есть ли во всей Вселенной хоть одна такая же душа?
В пересохшем горле замерли слова. Поклонившись ей, перевел взгляд на Императора, уколол холодной сталью. И снова, словно магнит, приковала взгляд к себе она.
Так хотелось подойти, на хрупкие плечи накинуть шаль, аккуратно дотронувшись до смоляных локонов, встать рядом; да так и стоять, забыв обо всем вокруг. Живя лишь этим, долгожданным моментом.
Видно давно очумел от своей любви. Видно, сошел с ума. Видно и правда, любил….
Скривил губы Император, отметив, что не расчет наполнял сиянием глаза. Рассмеялся сухо.
— Ты обманщик, рэанин, — произнес, переступая порог.
Поклониться сюзерену, но не раболепно, с достоинством. Ответить холодной улыбкой, что так контрастировала с выражением глаз, с целым океаном нежности, плескавшимся в их берегах.
— По необходимости, — ответить сухо, еще раз растянув кончики губ. А ей, ей не сметь сказать ни слова.