Почему ж ни страха, ни трепета, не осталось? Раньше боялся Хозяина больше смерти, теперь сам садится рядом. Почему-то злость и презрение приходится прятать под иронией, не страх. Неужели одобрение Императора, тайное, но становящееся явным восхищение его столь много переменили в душе?
И только интерес — что было б, узнай Император, кто служит ему верою…. Словно раб.
Снова усмешка приклеилась к губам. Нет, не портила его облика ирония, как и презрение не портило. Вот схожим с Высокорожденными — да, делало. Многие из Властителей признавали за своего, за ровню, не стыдились искать покровительства и сулить золото за участие в хитрых интригах.
В лучшую свою пору мечтал об том Анамгимар. Мечтал, да не достиг. А ему…. Словно само ковром под ноги стелется. И никто ведь не знает, сколько бессонных ночей за тем, сколько цветных нитей судеб сплетено в причудливый шнур событий! Что ни одной случайности нет в том, что кажется случайным.
Блеснул лед в глазах, когда рэанин поднялся на ноги. Склонился в поклоне, чтоб не заметил этого сияния повелитель Империи.
— Позволь мне поговорить с Шеби, господин….
— В любви пойдешь признаваться? — а в голосе скрытый смех, звучит издевательски.
Только не над ним смеется Хозяин. И бешенство вскинулось в душе, колыхалась муть, стремясь затопить захлестнуть! Убить бы! Ударив, втоптать в грязь! За нее! За потухший взгляд синих глаз.
А вместо того уйти, повинуясь жесту хозяйской длани.
Нашел ее как всегда, в саду, под темным и тяжелым куполом, в самом забытом закутке сада.
Юной девчонкой сидела она на траве, прислонившись спиной к стволу старого, широкого дерева и перебирала травинки тонкими пальцами. Длинные вьющиеся волосы перехвачены лентой у самой шеи. Ни украшений, ни знакомого, с первой встречи запомнившегося перезвона колокольцев в браслетах.
Вздрогнула, увидев его — блистающего, холодного, не посмела отказаться от протянутой ладони. Да-Деган помог ей подняться, чувствуя как режет по сердцу ее спокойная отстраненность.
Не узнавала! Смотрела в лицо и не видела ничего, что прежде любила. Не забыть, как, утешая, перебирала его локоны точеными перстами, как унимали ее узкие ладошки боль, и больше чем боль физическую — боль души.
Не мог забыть ни восхищения в синеве этих глаз, ни любви. Как смотрела на него! Без слов, одним взглядом говорила о своей любви!
А теперь взгляд потух…. В синеве, в этом безбрежном океане индиго ни намека, на то, что жило, еще жило в душе!
Задрожали пальцы, сплетенные с ее пальцами, ударило волнение ножом под дых, перехватило дыхание. Комок встал в горле….
Как сказать? Как выплеснуть? Да и стоит ли? Только остановиться, развернув ее к себе лицом. Жадно, влюблено смотреть в эти синие очи, в эту пучину, в которой как когда-то прежде, тонул!
— Шеби…..
Только взмах ресниц ответом. Не смеет прямо посмотреть в глаза, в лицо. Ни слова в ответ ему.
— Я просил у Императора согласия на наш с вами брак. Я хочу увезти вас отсюда. Туда, где светит солнце, где звезды по небу рассыпаны щедрой рукой! Уж если не любите меня, то прошу, хотя б не ненавидьте!
Чуть дрогнули губы, но не сложились в улыбку, и на лице выражение маленькой девочки, немилосердно обиженной судьбой.
— Разве могу я вас ненавидеть? Вы не разу не отказали мне ни в одной просьбе, вы не унижали меня…. Почему я должна ненавидеть? Нет, господин Да-Деган!
— Дагги….
И снова дрогнули ресницы, словно взмахнула крыльями бабочка, проскользнула по векам тень.
— Так назвать я вас не могу. Это слишком вольно….
— Ну что вы… — и вновь спазм подкатил к горлу, обрывая в зародыше сотни готовых соскользнуть с губ фраз.
Вспомнилась Амалгира, и дом на улице Грез за садами Джиеру, и обрыв возле дома. Встало перед глазами искаженное болью лицо Вероэса…. Как держал, не давая шагнуть с уступа… и Лицо Шеби, и единую мысль, что не позволила тогда сопротивляться в полную силу….. 'Не умирай, я буду ждать тебя. Я всегда буду ждать…. Знаю, мы когда-нибудь встретимся….
— Я увезу тебя на Рэну, — тих голос, тише и некуда. — Туда, где жил любимый тобой поэт. В его дом. Прости, лишь это могу предложить тебе. Тот дом, тот сад…. Воспоминание о том, что не сбылось…. Но там ты хоть будешь свободна…..
Поднеся руку к губам, прикоснуться к ладони сухо и быстро, выпустить тонкую ладонь из рук.
— Я буду защищать тебя всегда….. Хотя б назло твоему брату!
Она отрицательно покачала головою в ответ.
— Как вы наивны, Да-Деган! Он никогда не позволит кому-либо сделать что-либо себе назло. Рано или поздно он вынудит вас уничтожить меня, хотя б потому, что сам на это не может решиться. Главное ему не запачкать собственных рук.
Знал! Все знал! Не забывал ни на миг! Но так хотелось обмануться. Так хотелось кружиться, не с своенравной девчонкой — судьбой, с ней, единственной, милой! Тонуть бы в синих глазах, растворяясь в них, в их безбрежной глубине, касаться б губами губ.
Поджимались пальцы в кулак. Успеть бы! Вырвать ее из этого смрада, вытащить из трясины! Пока не видят разные глаза его истинных намерений и истинных чувств! Успеть бы, пока не поздно! Хоть ее спрятать от ледяного равнодушия Эрмэ.
Мукой исказилось лицо.
— Я не столь наивен, моя девочка! Я знаю Императора, знаю, чего он хочет! И знаю, за что он ненавидит тебя! И все же рискну! Может быть, все получится!
5
Может быть….
Все может быть, и ничего невозможного нет! Только все чаще неверие хватает за горло. Только все чаще жжет стыд презрением к самому себе. И нет сил верить, надеяться….
Только все чаще вечера пусты, а ночи бессонны. И пусть вечером из окон дома открывается вид на сияющие огни островов Архипелага — даже это сияние не радует. А ведь сколько было потрачено сил — восстановить разрушенные энергостанции планеты. Думал когда-то, оно само по себе утолит хоть часть боли.
Не утолило! В ярком свете прожекторов выступило все, что было тьмою благостно прикрыто. И гуляли, словно победители по улицам Амалгиры пираты Иллнуанари.
Стиснув в руках бокал полный вина, Да-Деган неторопливо подошел к высокому, во всю стену, окну. Напиться хотелось как никогда! После последнего визита к Императору на губах остался неприятный привкус, состоящий из понимания собственной подлости, бессилия и раскаянья.
Если б мог — отмотал бы время вспять. Искал бы какой-то другой выход. Другой, а не этот! Но только одно невозможно в мире, не отступает время, однажды нахлынув, подобно дыханию океана! И хочешь, не хочешь, но нужно доигрывать партию с теми картами, что на руках.
Вспугнул тишину тихий шаг, обернувшись на звук, Да-Деган приветливо улыбнулся.
— Добрый вечер, Рэй!
— Добрый, — отозвался юноша, подойдя, встал рядом — плечом к плечу.
Отступила тоска. Словно смыли ее водой, забилось сердце, словно оттаяв. Обернувшись, смотрел в лицо с тонкими чертами, и на губах играла улыбка.
— Опять ворожишь, Рэй?
— А с тобой иначе нельзя. Ворожить не буду, так придется приглядывать….
Улыбнувшись, Рейнар отошел от окна, опустился в излюбленное хозяйское кресло около массивного стола.
— Не нужно за мной приглядывать, Рэй. Я не маленький.
И против воли в голосе не лед, а тепло. Знал, что это обманчивое весеннее тепло не его, а морок. Знал, если б не мальчишка, и этих крох не выпало б на его долю. И не мог ответить резкостью и злостью.
Унималась тоска, отступало бессилие. Стоило мальчишке встать рядом, унималась стена огня меж ним и всем миром, и вновь как когда-то давно становился незлобивым и мягким. Словно не было в мире Империи, словно не его корабли рыскали по Галактике, высматривая добычу.
— Расскажи мне об Аюми, Дагги, — мягок голос, тих, но опять, словно морок наваливается на душу, унося светлым потоком в мир, где не бывало печалей. И так сладостно погрузиться в этот поток, хоть на пять минут воскресив себя, прежнего.