— Не могло ж все исчезнуть бесследно. Помните, вы говорили когда-то… Любое безумие когда-нибудь пройдет…
— Лишь бы не было слишком поздно.
Посмотреть на мальчишку, улыбнуться как когда-то, эпохи назад, с добрым изучающим прищуром и улыбкой в уголках губ. Тепло распустило лепестки около сердца, исцеляя от грусти.
— Пойдем, побродим, — предложил он внезапно.
— Куда?
— На побережье.
Утро встретило свежей прохладой, шепотом листвы, горьковатым ароматом встревоженной зелени. Капли росы сияли на траве, кое-где проросшей через брусчатку мостовых. Чем дальше от «Каммо», тем признаков запустения — больше. Словно и сама жизнь сосредоточилась возле контрабандистского стойбища.
Хотелось закрыть глаза. Воскресить иной город. Тот, который навечно запечатлелся в скрижалях памяти. Но это было не дано, как и повернуть время вспять. Все было незнакомым, даже неширокие тропинки окраин поросли травой, став уже и мельче.
Остановившись у полуразрушенной ограды, он вздохнул, переводя дух. Дом, белый дом, похожий на спустившееся с неба облако…. Знать, что и он обращен в руины — одно. А вот видеть собственными глазами — это иное.
Перешагнув незримую грань чудом уцелевшей арки, вздрогнул…. Обожженный пламенем белый камень почернел, статуи, украшавшие сад, беспомощно валялись на земле. Тишина и запустение правили миром. И дурманно, ошеломляюще пахло свежей травой и близостью моря.
И плыло в вышине солнце, карабкаясь к зениту, и переговаривались негромкими голосами дикие птицы. Шелестел ветер травой, кидался в лицо. И не было сил заставить себя сделать еще хоть шаг, туда, где за порослью кустарника, некогда стоял дом. Погребенный в руинах дом. Место, куда стремился из любой дали.
— Зачем мы пришли сюда? — голос мальчишки вспугнул тишину.
— Ты знаешь что это?
— Знаю. Дом певца…. Был когда-то. Но на руины я насмотрелся предостаточно! Куда б не пошел — они всюду!
— Энкеле проиграл эти руины мне… тогда…
— Наслышан!
— Я хочу отстроить этот дом. Поднять из пепла. Как думаешь, это нам по плечу?
— Легче построить новый.
— Легче, не спорю. А этот? Реально?
— Попробовать стоит.
Усмехнувшись, юноша пошел вперед, Да-Деган неторопливо ступал следом, отмечая каждую мелочь вокруг. Нежданный вопрос застал его врасплох.
— Откуда у тебя деньги, Дагги? Ты — игрок?
— Игрок….
И легче умолчать о правде, нежели открыть ее. Но кривить душой не хотелось.
— Игрок с Судьбой, Илант. Авантюрист, или как пожелаешь назвать. Деньги мне дал Император. Оплатил, так сказать, разрушенье Вэйян.
— Не понял, Дагги! Ты это всерьез?
— Что всерьез? Вэйян? Абсолютно!
— Я не верю! Ты ж… Ты просто не мог! Разве ты знаешь, как командовать флотилией? Разве ты знаешь…. Нет, я не верю!
— А надо поверить…
Сорвав соломинку, присесть на обломок, лежащий на земле — тяжелый и плоский валун. Кусая сочный стебель, указать на валун напротив.
— Садись, поговорим. Здесь нет стен. И нет чужих ушей, которых стоит опасаться. То, что я не доверю стенам «Каммо», можно сказать этим камням. Они не болтливы.
— О чем?
— Не торопись. Мне бы вспомнить, где было начало. Или… в прошлое лучше не лезть? Ладно, расскажу лишь о перспективах. А перспектива такова, что вот-вот Эрмэ навяжет Лиге войну. И весь мир наш потонет в огне. Не знаю, есть ли в этом уравнении возможность решения, но просто стоять в стороне не могу. Не хочу, что б с Софро, Ирдалом, Лагали случилось то же, что и на Рэне.
— Но какого черта вы тогда разрушили Вэйян? Если все же разрушили…
— Хотел доказать свою преданность и решимость Императору. Грустно это, мой мальчик, но другого способа решить уравнение нет. Только будучи принятым при дворе, я смогу разгадать планы Эрмэ. И приготовить, если возможно, ответ.
— Дали небесные, как же вы самоуверенны! Самонадеянны!!! Да что вы можете?
Усмехнуться, грызя травинку. Запрокинув лицо, смотреть в небо, отмечая краешком сознания, как неторопливо и величественно парит в утренней прохладе неба черноперый стервятник.
"Что я могу? Ничего. Это верно, мой мальчик. Все, что я умею — писать вилами на воде, рисовать на прибрежном песке. Когда-то я был удачлив. Когда-то мне улыбалось солнце. Но с тех пор утекло немало воды. Что я могу? Ничего. Только стиснув зубы идти напролом. А уж там, как повезет…".
Внезапно накатила злость. Глядя в пронзительно-зеленые глаза мальчишки, он чувствовал, как ярость разогревает кровь.
— Что я могу? Какая разница, Илант? Я не могу остаться в стороне! Тебе этого довольно? Или предпочел бы, что б я как прежде впал в спячку и реагировал ироничной улыбкой на все, что творится вокруг? Предпочтешь, что б я праздновал труса?
— Нет…. Вы меня не так поняли…
— Может, и не так. Могу я, как и все — немного. У меня две руки, две ноги и одна голова, которая мне нужна не для того, что б я ей гвозди заколачивал. Эх, мальчик! Я и так упустил слишком много. А что я могу? Ну, так разве это узнать, если не пробовать? Если смириться и просто ждать… не пройдет ли беда стороной.
— И все же вы — авантюрист. Форт вас изменил. Вы таким не были. Никогда.
Улыбка ненадолго вернулась на лицо. И не было желания исправлять ее на усмешку. Покачать бы головой. "Много ли ты обо мне знаешь, мальчик? А что, собственно, ты знаешь? Да ничего!"
И горьким привкусом дерзкое.
— Был.
И усмехнувшись нелепости слов. Несмело отвести взгляд от лица Иланта. Смотреть на руки, на зелень травы, на бегущие по небу облака! Но не в лицо. Только не в лицо!
— Расскажите мне о себе. Расскажите, что вы задумали?
— Зачем?
— Если с вами что-то случится…
— Если я не смогу — ты точно не сможешь. И дело не в то, что ты юн. Нет, мальчик…. Это — только мое. Если хочешь быть мне полезен, будь рядом. И когда-нибудь я расскажу тебе все.
8
Закрыв глаза, погрузиться б в сон. Но сон не идет, и бежит время прочь. А скачка мыслей — остается. Шелестят кроны деревьев в вышине, укрыв от дневного зноя купол поставленной посреди островка уцелевшего сада, палатки. Увенчан белый шатер золотым шпилем. Втекает прохладный сладостный воздух через ткань, облегчая дыханье. На траве — несколькими слоями богатые плотные ковры.
На коврах — ложе на резных львиных лапах, покрытых позолотой. Белые простыни, как белая метель. Как искристый покров высоких гор.
И только кусать губы, понимая, что прошлое недостижимо. И улыбаться тому, что в этом прошлом было.
"Мы еще посчитаемся! " Обязательно. Мы еще решим кто кого…..
Безмолвными тенями кружат около тэнокки. Одни они могут быть так ненавязчиво — прилипчивы. Лишь от их присутствия не устаешь. Умеют быть незаметными и незаменимыми, стервецы. Ох, эти узкие, прохладные ладони, что касаются лба.
— У вас жар, господин….
Жар….. Кругом голова. Не смертельно и не впервые. Хотя, нет, это не жар. Это просто усталость. Это огонь из глубин души накаляет и кости и кожу.
А забытья не дано. Стоит закрыть глаза, встает опаленная пламенем Вэйян и костры Империи. И темное лицо Хозяина половины мира. Надменный взгляд, от которого хочется выть волком.
Запах дыма. Туман зелий. Благостный туман, через который звездами проглядывают сине-синие огоньки. Бесподобные, сияющие в любой тьме камни Аюми. Закрыть глаза и улыбнуться. Улыбаться, несмотря на всю копоть и смрад, несмотря на свинцовую усталость. Несмотря на неизвестность и что уж таить — дикий страх.
Камни Аюми. Восемь прозрачных капель небесного океана. Восемь сполохов чистейшего пламени. Тепло и свет. Таким сокровищем желанно обладать каждому, не выпуская из рук.
Негромкий голос обрывает дурман.
— Прочь пошли, сучьи дети!
В этом голосе уверенная властность и нотки легкого презрения. Сочный голос. Один из тех, которые позабыть невозможно. Как и легкий, бесшумный уверенный шаг. И невысокую, худощавую фигуру, от которой почти зримо исходит свечение опасности и силы.