Выбрать главу

Только эта любовь! Когда разум говорит одно, а чувства не слушают разума! Что можно сказать юнцу, который едва переступил порог двадцатилетия, что б затушить это пламя? Обещал, клялся Рейнар, что прогонит прочь Хэлдара. Не прогнал. И не сможет. Чтоб не твердил разум, каковы б не были намерения, увидит синие эти глаза и забудет обо всем!

Только скрипнуть зубами, сжать пальцы в кулаки. Разнести б в пыль, в щепы!!!! А что — безразлично, хоть мраморные стены, хоть фарфоровые вазы, хоть собственные кулаки!

Ох, как не вовремя влюбился юнец. Не вовремя, да не того полюбил! Только разве сердцу прикажешь? И ни в чем не каялся мальчишка! Одним можно было удержать в стенах дома, тем и держал, напоминая, что любовью своей превратит Рэй Хэлдара в мишень для Властителей! Помнил об этом Рейнар. Хорошо помнил, и все же забыл…..

Стиснуть бы голову руками, сжать, чтоб не мучили мысли, не грызли мозг голодными крысами!

Усталость… разве думал когда-нибудь, что будет метаться ночами, не в силах уснуть, что эрмийскими страшными снадобьями будет убивать и тревогу свою, и страх, и боль? Разве мог раньше помыслить, что усталость бывает такой — изматывающей, не позволяющей забыться сном? Ведь не тело уставала. Душа….

Содрать бы маску с лица, все свое высокомерие забыть. Всю спесь. Если б только мог смотреть на мир как раньше — в ярких красках открывая гармонию, растворяясь в ночи и в солнечном свете. Сливаться с ветром, бьющим в лицо…. Да только разве взлететь птице с перебитыми крыльями?

И все чаще в моменты то ли краткого сна, то ли грез, настигших средь белого дня, чудилось, мнилось и звало, тихим голосом издалека звало….

Словно как в юности однажды распахнулся мир, приоткрыв дверь туда, куда хода нет.

Все чаще мнились чудные башни, хрусталем, бриллиантовым блеском, сиявшие издалека…. Все чаще вспоминалось озеро, налитое прозрачным стеклом под берега. И шелест серебристо — зеленой листвы под порывами невидимого ветра, и нежный бело — розовый цвет, соседствующий на ветках с налившимися спелыми плодами.

Мир, который звал всегда, о котором теперь только грезить…

Звали мечты об Аюми, о непостижимых. Как хотелось сбежать! В зазеркальный тот мир, в место, которого ни на одной карте нет. Напиться шальным воздухом места, куда ни одному из Властителей хода нет. Нет и быть не может! Да только и ему самому — тоже.

Слишком долго воевал с драконами. Сам стал драконом. Стоит лишь коснуться взглядом глади зеркала, как хочется отвести глаза. Юное лицо у его отражения, юное тело. А вот глаза страшные. То ли хмельные, то ли угарные, безумные глаза бездушного черствого существа. Нет, у его зеркального двойника души, вместо огня — зола. И в глазах — то же самое! Пепел!

Оттого ли не смеют смотреть прямо в его глаза контрабандисты Иллнуанари? Да и на Эрмэ многие из высокорожденных отводят взгляд. И многие уже верны как псы. Чуют силу! Чуют! Если выпустит Хозяин поводья из рук, не понять, кто займет трон — то ли старая хозяйка, то ли новый владелец Иллнуанари.

И пусть не нужен трон, нагнулся б, взял бы поводья! Ох, вертел бы как хотел Империей! Ох, подставил бы!

Да хоть для того, что б насолить Локите.

Но она уже не смотрела удивленно, уже прогибалась. Знала, подлая, больше чем ее дорожит Император его словами. И не раз, ох, не раз подносили в чаше Да-Дегану то черное зелье оноа, то яд. Но хранила Судьба. Видно, до сих пор, и таким был мил!

Если б и дальше так же хранила! Ведь если не убережет Судьба, то Рейнару занять его место, продолжить игру. Жаль было мальчишку, чистый свет изумрудных глаз, яркое пламя чувства. Не хотелось, ох не хотелось, что б через год — другой, как и сам отпрянул взглядом Рэй от зеркала, увидев дракона….

Потянуло в сад, хотелось воздуха, свежести, может быть, ветер с моря унес бы сомнения и тревоги.

А в саду тишина. Тихо стрекочут цикады, доносится издали сонное кваканье, да ветер гладит строптивые кроны. А в саду розы…. Цветет жасмин, и напоен мир благоуханием…

Ноги несли в беседку, нежной лилией застывшую посреди пруда, по тонкой ленте вьющейся бумажным свитком, дорожки.

Упав на скамью, дышать, вбирая воздух жадными губами. Смотреть, как ласково касается ветер черной воды, оставляя недолгий след волнения, пить настороженную тишину, разглядывая похожий на волшебный замок дом.

Казалось, не стоит на земле, парит, едва касаясь стенами земли. Казалось — подует ветер, унесет его светлым облаком. И не вспомнить руин, растрескавшихся глыб. Словно повернуло время вспять.