— И все же, несмотря на такое обилие обнаруженных ИО и те огромные силы и средства, вбуханные в их изучение, сегодняшнюю годовщину в прессе иронично окрестили «Юбилеем погребенных надежд». И, на мой взгляд, это название весьма справедливо.
Ведущий оттолкнулся ногами от плиты перекрытия и мгновенно исчез за ее краем. Тут же, перехватив эстафету, к эфиру подключилась камера, расположенная внизу, на площадке. Именно она запечатлела лихой стремительный спуск шоумена. Как только ноги Егора коснулись поверхности площадки и подняли облачка пыли, он одним движением руки небрежно отстегнул и отбросил в сторону широкий пояс с карабином.
— Пусть каждый из вас задаст себе несколько вопросов, — обратился ведущий к телезрителям, с ухмылкой глянув в объектив следящей за ним камеры. — Что привнесло Посещение в наш мир? Какие горизонты приоткрыло? Какие тайны мироздания позволило постичь? Как сильно оно смогло ускорить развитие нашей цивилизации?
Когда прозвучал последний вопрос, Егор уже стоял вцентре съемочной площадки. Камера отъехала от ведущего и дала беглую панораму импровизированной студии под открытым небом.
— Вместе с вами ответы на эти вопросы сегодня попытается найти еще один компетентный человек, физик-теоретик Международного института внеземных культур Евгений Кюриман. Прошу, профессор!
Повинуясь жесту руки ведущего, камера сфокусировалась на пожилом лысоватом человеке. Профессор, в отличие от всех остальных участников конференции, одетых в теплые дутые куртки, сидел на своем стуле, облаченный в строгий шерстяной костюм, при галстуке, и держал на коленях старомодный кожаный портфель.
— Ответ на все ваши вопросы, Егор, на самом деле один. Спустя целых пятьдесят лет — ничего. Дубль пусто, как вы любите говорить. — Профессор развел руками и простовато улыбнулся. — Человечество, несмотря на то, что в его распоряжении оказались удивительные инопланетные вещи, так и не сумело ускорить темп своего развития и стремительно взлететь до невиданных высот технического прогресса. Ни одна из всех тех странных вещей так и не открыла нам природы своих фантастических свойств.
— Но как же так, профессор?! Насколько мне известно, за все эти годы на исследования ИО была потрачена сумма, которая позволила бы нам уверенно колонизировать Марс или Венеру! Неужели мировые научные гении оказались настолько глупы и некомпетентны?!
— Ну, зачем же так? Глупы — это несколько неверное определение. Больше к этой ситуации подойдет другой термин. Наша цивилизация оказалась слишком юной. Как бы вам попроще объяснить, Егор? Мы не смогли понять принципов работы инопланетных артефактов, как пещерный человек не смог бы понять принцип работы и устройство атомной бомбы, будь таковая кем-то оставлена в его пещере. Нам остро не хватает теоретической базы, так сказать, познаний в области устройства вселенной.
— Ага… и значит, ничего, кроме того, как использовать тот или иной инопланетный мусор «в быту», светлые умы нашего мира до сих пор так и не придумали?
— Совершенно верно, спустя полвека мы по-прежнему забиваем инопланетными микроскопами земные гвозди. А что касается официальных исследований, то большинство из них были свернуты из-за отсутствия какого-либо положительного результата. Наш единственный на данный момент функционирующий комплекс Академии сейчас насчитывает не более четырехсот научных сотрудников, большая часть которых давно перешла к разработкам теорий.
— Вот так, дорогие мои, спустя пятьдесят лет Зоны все еще хранят свои тайны. — Камера вновь вернулась к ведущему, но лишь для того, чтобы мгновенье спустя, следуя его жесту, сфокусироваться на следующем участнике конференции. — А теперь дадим слово представителю самой многочисленной из служб безопасности, полковнику «Международного Контроля Зон Посещения» Лаврентию Обухову.
Внешне полковник немного отличался от присутствующих на площадке. Вместо плотных джинсов на нем были отутюженные брюки, а на голове красовалась фуражка МКЗП.
— Скажите, Лаврентий, как на сегодняшний день обстоят дела в сфере безопасности? — Закадровый голос ведущего обратился к полковнику. — На чем сейчас сконцентрирована работа МКЗП? Только не говорите, что и вы заняты разработкой теорий.
— Нет, что вы! — Полковник заулыбался и несколько расслабился от ненавязчивой шутки ведущего. — Наш профиль — практика, конкретные действия. Объяснять те или иные ненормальности, связанные с Посещением, — удел научного корпуса. Мы же занимаемся предотвращением возможных катастроф и тем самым спасаем миллионы жизней гражданского населения Земли.
— Поясните, пожалуйста, нашим телезрителям, каким образом это происходит и что за «возможные катастрофы» такие? Чтобы заявлять о спасении миллионов жизней, эти катаклизмы должны быть буквально планетарного масштаба.
— Было бы весело, если бы все не было так грустно. Недавно вы что-то спрашивали о пользе, принесенной Посещением. Бесспорно, она в чем-то есть, но вреда оказалось на порядок больше.
— Насколько я понял, вы имеете в виду трагические последствия, связанные напрямую с нелегальными исследованиями ИО?
— Вы правильно меня поняли. Не буду перечислять ту череду катастроф и несчастных случаев, которые закономерно привели к введению Моратория, того самого, запрещающего свободное владение и распространение ИО. Я лишь напомню первую и последнюю из всех катастроф. Первая трагедия произошла… хе-х, можно сказать, что в прошлом веке произошла. Это несчастный случай в Карригановских лабораториях.
Включился проектор, и на развернутом рулоне экрана, висящем на уцелевшем фрагменте стены, запрыгали документальные слайды давней катастрофы. Изображения покосившегося здания лаборатории, дырками напоминающего сыр «Маасдам», сменяли фотографии обезображенных, наполовину растворившихся человеческих тел.
— Тогда при нелегальном изучении «ведьминого студня» погибли тридцать пять человек и больше сотни стали инвалидами. Список пострадавших пополнили и команды пожарных, прибывшие по вызову. Само поврежденное здание и прилежащие к нему территории до конца времен стали небольшой по размерам, но смертельно опасной зоной полного отчуждения.
Полковник замолчал, выжидая, пока все участники конференции досмотрят жутковатую подборку слайдов. Кадры действительно пугали. Погибнуть подобным образом даже врагу не пожелаешь. Больше всех на стульях ерзали и тревожно переглядывались будущие участники «прогулки», которые возможно столкнутся с подобными опасностями в реальности. Реакция присутствующих очень понравилась полковнику, и он назидательно продолжил:
— Именно поэтому наша работа и заключается в ликвидации подпольных лабораторий и полном изъятии у гражданских лиц любых ИО. Все эти объекты могут содержать в себе скрытую угрозу. Кто-то скажет, что мы слишком суровы в своих методах борьбы с нелегальным изучением, хранением и распространением ИО. Но я вам честно скажу, пусть лучше несколько несознательных преступников приговорят к пожизненному заключению или даже к смертной казни, чем в какой-то самый обычный день погибнут миллионы, среди которых могут оказаться и наши дети. Подумайте об этом.
— Простите, полковник. — Со стула встал один из тех гостей студии, которые добрались сюда «своим ходом», изадал интересующий его вопрос: — Но можно ли все без исключения ИО приравнивать по уровню угрозы к такому опасному веществу, как «ведьмин студень»? Или все же Мораторий лоббировали бывшие нефтяные магнаты, обанкротившиеся от повсеместного использования «этаков» и их аналогов из разных Зон?
— Да, можно! И магнаты здесь вовсе ни при чем, хоть Мораторий явно помог им возродить нефтяной и газовый промысел. Сейчас, конечно, очень популярна очередная теория мирового заговора, но все же представьте себе, что какой-то «гений» додумается облучить чем-то любой ИО. Откуда мы можем знать, что это не бомба пришельцев, предназначенная для уничтожения миров? И как мы определим, на что она должна откликнуться, какой у этой бомбы порог срабатывания? И потом эти «этаки»! Мы их бездумно, так сказать, «размножаем», но даже предположить не можем, что случится, когда их количество на планете достигнет некой критической массы! Это же как игры обезьяны с гранатой!