«Если, конечно, Джимбо еще жив. Откуда мне знать, так ли это? Может быть, вон тот ястреб над головой и есть — тот, что выклевал ему глаза?..» — пронеслась мысль у капитана.
Он передернулся и заставил себя внимательно всмотреться в дальний склон. Главное — не думать о Макензи. О том, как он мог орать на тебя, и помыкать тобой, и насмехаться, а тебе было на это наплевать… Как он хмурил брови, задумавшись над шахматной доской в партии, где ты уже десять раз мог положить его на обе лопатки, и ему было на это наплевать! Каким гордым и счастливым он стоял на свадьбе рядом с дочерью… Не думать и о Лоре, которая прилагает все силы, чтобы скрыть от тебя, как часто она плачет по ночам. О той, что носит сейчас под сердцем внука Макензи, просыпающаяся ночью одна в их доме в Сан-Франциско от дурных снов, которые часто бывают у беременных. У каждого из солдат, идущих сейчас вместе с ним на штурм замка, о стены которого разбивались все армии до единой, когда-либо посланные на приступ, — у любого из них остался кто-то дома. И одному Богу известно, у скольких из них есть кто-то на стороне повстанцев! Так что, нужно при всей видимой безмятежности держать ухо востро.
Стоп! Капитан застыл. Ага, всадник… Он настроил бинокль получше. «Один из наших!» — заключил он. Лоялисты добавили к своему мундиру голубую ленту. «Возвращающийся разведчик». Он почувствовал возбуждение и решил выслушать доклад из первых уст. Но всадник все еще был в миле от него и с трудом преодолевал каменистый склон. Чтобы перехватить его, спешки особенной не требуется. Дэниэлис продолжал изучать окрестности.
В поле его зрения появился разведывательный аэроплан. Он выглядел неуклюжей стрекозой, и на его пропеллере отражалось солнце. Треск его мотора усиливался горным эхом. Он явно был придан в дополнение отряду разведчиков и снабжен средствами двусторонней радиосвязи. Впоследствии он должен взять на себя функции артиллерийского корректировщика. Делать из него бомбардировщик не было никакого смысла, потому что форт Накамура был в состоянии безболезненно пережить любой бомбовый удар, который мог бы нанести крохотный аэропланчик, а вот сбить его форту не составило бы никакого труда.
Дэниэлис услышал шорох у себя за спиной. В мгновение ока всадник и конь развернулись, словно одно целое. В руке капитана был пистолет.
Он тут же опустил его.
— О, прошу меня простить, философ.
Человек в синем плаще кивнул. Его суровое лицо осветилось улыбкой. Ему было около шестидесяти. Волосы его были седыми, а лицо покрывали многочисленные морщины. Но, похоже, даже в этих высотах он продолжал чувствовать себя, как рыба в воде. На груди у него горела золотом эмблема с символом «Инь и Янь».
— Ты слишком нервничаешь, сын мой, — произнес он. Едва уловимый техасский акцент слышался в его речи. Эсперы признавали законы тех мест, где жили, не считая однако, ни одного из мест своей родиной; в качестве отчего дома их не устраивало не что иное, как само человечество, а возможно, и вообще весь пространственно-временной вселенский континуум. Как бы там ни было, но престиж и влияние ТША значительно возросли, когда во время восстановления Сан-Франциско, там был возведен неприступный Централ ордена эсперов. Со стороны Великого Искателя не только не было возражений — напротив, было высказано искреннее желание, чтобы философ Вудворт сопровождал экспедицию в качестве наблюдателя. Не последовало протестов даже от священников — церкви наконец-то усвоили, что учения эсперов абсолютно нейтральны в отношении религии.
Дэниэлис натянуто улыбнулся:
— Можно ли винить меня за это?
— Винить — нет, а вот совет дать — можно. Такой настрой вреден. Он лишь изводит тебя. Ты сражаешься в этой схватке вот уже несколько недель, а она еще даже не начиналась.
Дэниэлису вспомнилось посещение их дома в Сан-Франциско апостолом. Он пригласил его в надежде, что Лора сможет обрести хоть немного покоя. Тот высказался тогда еще образнее: «Нужно мыть лишь по одной тарелке за раз…» Это воспоминание заставило слезы навернуться на его глаза, поэтому он грубо произнес:
— Я мог бы, пожалуй, расслабиться, если бы вы воспользовались своими силами, чтобы открыть мне, что нас ждет.
— Я не адепт, сын мой. Я пока что еще слишком привязан к материальному миру. Кто-то же должен выполнять для ордена практическую работу. Надеюсь, когда-нибудь у меня будет возможность удалиться на покой и заняться исследованием глубин собственного сознания. Но для того, чтобы полностью развить свои силы, нужно начать очень рано и заниматься этим всю жизнь.