— У меня нормальные глаза, — вставила я.
Тетя Матрена глянула насмешливо, да и высказала:
— Одно мне покою не дает, Риюшка, семнадцать тебе, кровь-то спать до двадцати должна была, кто ж пробудил ее, девочка?
Честно говоря, было уже просто страшно говорить что-либо. Поэтому я молчала. И остальные молчали тоже. А вот домовая задумчиво продолжила:
— В академии вашего Сирилла наших в достатке, уж у них повыспрашивала, поузнавала — не было активации при них-то, значица, в Некросе проклятом активация случилась. Жаль, маленькому народу на территории Мертвого леса доступа нет, иначе у меня бы полная картина была, а так токмо догадки строить и остается. — Она тяжело вздохнула, и забавно болтая ногами и вернулась к теме беседы: — Василена свет Владимировна считает, что от любви к Нортаэшу Дастелу кровушка твоя проснулась, да не все просто так, вон принц Роан с Кали-проклятой с самого детства нежного рядом был, но не от него кровь проснулась, не им в силу вошла, катализатор там сработал тогда, будь эти орки неладны. Да только нет больше тех орков-властвующих, первыми они на Хешисаи пошли, первыми и погибли, никого не осталось. Стало быть другая причина имелась. И уж напрягала я память девичью, да вот что вышло у меня — в древние то времена, если случались браки межрассовые, кровь Хаоса просыпалась последовательно от трех факторов. Первый — интерес к мужчине. Вот как ни крути, как пи вспоминай, а таки самое первое все ж это самое, древнее, природой заложенное на инстинктах покоящееся. И тут выходит в Некросе ты впервые на мужчину поглядела взглядом девичьим.
И пытливо на меня уставилась. А я… я почему-то отчетливо вспомнила тот вечер, когда отчим привез меня в Некрос, и то как Гаэр-аш поднял голову от документов, которые читал за столом и устало посмотрел на нас. Я до сих пор отчетливо помнила этот взгляд и свое нежелание лгать этому человеку… этому мужчине. Внутри все неприятно похолодело…
— Вижу, припомнила, — удовлетворенно сказала домовая. — А второй фактор, деточка, страх. — Глазки ее прищурились, и она добавила уточняюще: — Страх насилия.
И я скорее почувствовала, чем услышала, как Эдвин затаил дыхание. Что сказать — я и сама едва дышала.
— Напал на тебя кто, — продолжила тетя Матрена, — кровь и всколыхнулась агрессией, выплеснулась гневом и яростью. Было?
Я не пошевелилась даже, стараясь ничем, ни движением, ни вздохом не выдать своих эмоций. Стараясь даже не вспоминать того, что было под помостом, но, кажется, теперь отчетливо понимая, как сильно на меня это повлияло…
— Было, — удовлетворенно произнесла тетя Матрена.
— Ох и страшные обычаи в Некросе, — пробормотала Бажена.
Тетя Матрена кивнула, и задумчиво проговорила:
— А третий фактор — привязалась ты сердцем, Риюшка. Оно, милая, как — кошка ходит сама по себе. А ты не одна больше, вижу я как заботу принимаешь от воина вот этого, да и от жениха своего фальшивого. Привязалась ты к ним, за своих почитаешь. Не беспокоишься токмо, не тревожишься, но полагаю я от того это, что артефакторка ты знатная, изыскала способ прикрыть то жизни их, вот и не тревожишься. А так-то — третий фактор, милая, кровь твоя и бунтует, требует, чтобы вышла ты из группы. Кошка в тебе одному подчиняться готова, а их то на твою голову сколько, хозяев самозванных?
Слова домовой поразили и сильно, и как-то не подумав, я спросила:
— А если… я вновь буду сама по себе, что произойдет с этой… кровью?
Взгляд Эдвина я почувствовала всей кожей. Злой, напряженный, гневный. Но смотрела исключительно на тетю Матрену, которая после сказанного мной задумалась. Пожала плечами, от чего с них едва не сполз цветастый платок, и медленно проговорила:
— До двадцати годков должна спать твоя кровь, Риюшка, но вот уснет ли теперь, пробужденная, мне не ведомо. А что сказать точно могу, девочка, — не оставят тебя, нет надежды на то.
В свою очередь, пожав плечами, я уверенно ответила:
— Норт, Эдвин и Дан выпускники, в конце года Некрос они покинут.
Я не стала говорить о том, что Гобби, я очень надеюсь на это, покинет меня уже во время игр. Зато отчетливо поняла, что останется Гаэр-аш, как мой опекун и как человек… которому я к сожалению не безразлична. Озарение, пришедшее после того как Рогнеда поделилась со мной резервом, сказало о многом. Но даже если Гаэр-аш и останется моим опекуном, он будет один, следовательно, если полагаться на слова тети Матрены…
— Риюшка-Риюшка, — сочувственно произнесла домовая, — те, кто сердцем к тебе прикипел, они рядом с тобой сильнее становятся, мужественнее, и магический дар их растет. Никто не покинет тебя, деточка, от таких как ты не отказываются.