— Деревня твоя. И еще десяток деревень по округе. Портовый городишко тоже твой. Да и людишек достаточно.
— Тогда почему в замке так хреново?
— Почему? Потому…Пока этот барончик в Академии учился, а потом по балам в столице таскался, здесь резвился управляющий. Пройдоха еще тот. А барончик сдуру какой-то шишке яйца дверью прищемил…То есть, на дуэли хорошо потрепал, его в родные пенаты и сослали. А могли бы и казнить. Да он (седьмая вода на киселе) дальний родственник нашему корольку. Вот и отделался малой кровью. Когда выяснилась плачевная правда, барон хотел прищучить управляющего. Тот по простоте душевной шарахнул тебя, то есть его, барона, амулетом Серого праха. Ты (будем теперь так говорить, чтоб не запутаться) успел создать мощный щит. Уж не знаю как — может со страху. Поэтому тебя размазало по стене, а управляющего разорвало в клочья. Кишки на башне три дня висели. Пока вороны не расклевали.
— И сколько ж я был, так сказать. размазанным?
— Да пять седьмиц.
Из под ног уходила земля. В голове нарастал свист и крутилась одна единственная мысль: блядь, что же теперь делать?
— А что делать? Исправлять. Затем сюда и выдернул. — Мастер напряженно вздохнул.
Собаки заволновались, прижались горячими телами и заскулили. — Все хорошо, ребята, прорвемся. Посоховы не сдаются! Вы ведь тоже Посоховы, да? — Я их потрепал по головам и все кануло во тьму.
Очнулся на том же месте.
— Славен, прекращай подать в обмороки как юная леди. И следи за языком. Говоришь ты на здешнем, а материшься на русском. Народец темный — решат, что одержим.
— Бесами что ли?
— Да нет, покруче — демоном. Изгонять будут. Да не святой водой, а костерком! И с нянюшкой поосторожней — она бывшего барона с рождения пестовала. Знает как облупленного. Может что-то заметить.
Глава 4. Мир «Земля»
Здравствуй, Слава. Каждый раз, включая компьютер, на рабочем столе вижу твою фотографию. Каждый раз думаю, оставить ли эту, на которой ты отрешенно смотришь в окно или закачать другую. На которой ты мне улыбаешься? Не могу решить…
Завтра девять дней как ты ушел. С утра сварю кутью и напеку твоих любимых кексиков. Придут дети помянуть тебя. А потом снова будет пустота.
— Слушай, ты долго еще будешь растекаться мыслью по древу? А вот моя шиза! Этот шепот всю мою сознательную жизнь долбился в голове и уговаривал что-там принять.
— Не что-то, а силу, данную тебе мирозданием. Ты уже одного близкого потеряла из-за своего упорства. Хочешь еще?
— Подожди, ты намекаешь, что во всем виновата я?
— Да нет — нашептывал голос — это, как говорил Слава — кисмет, судьба.
Ёлки-палки! Я впервые ответила своей шизе!
— Да брось ты. С твоей железо- бетонной психикой любая шиза будет бояться. Так примешь силу? Помни, у тебя есть еще те, кого ты любишь. Им нужна твоя защита. Да и мужу твоему не помешает помощь.
— А он, что жив? Где он, как?
— Жив. На Терре. В чужом теле. Пока трудно приживается.
— Фу, как банально. В половине макулатуры, которая фэнтези, попаданцев загоняют на Терру- отражение нашей Земли.
— Ну, прости. Что есть- то есть.
— Уйди совсем, прошу. Голова сейчас лопнет.
— Не надейся, приду еще. Помни, время уходит!
Голова, моя голова! Еще эти соседи сверху копытят. И шепот, снова шепот, который то угрожает, то уговаривает, то о чем-то просит. По краю сознания, рефреном, «Время уходит, время уходит!»
Вот снова: — «Соглашайся, соглашайся». — Да провались ты пропадом! Согласна- хриплю- и падаю, падаю, падаю.
Ух, ты. А где это в нашем городе такие больнички? Высокие потолки, кипенно белые стены и без окон, а светло. Пол явно мраморный. Лежать жестковато.
Тихие голоса — она пришла в себя- надо начинать. Время уходит.
— Встань и подойди ко мне! — повелительно произносит густой баритон.
— Ага, прям сейчас. Я уже давно без помощи с пола не могу встать- шиплю я ответ.
Воздушной волной не очень бережно меня поднимает и ставит на ноги. В пояснице сразу простреливает. Громко охаю.
В ответ тишина. Только неясной тенью видится белый подиум на котором расположились в креслах несколько человек. Или не человек…Фигуры закрыты балахонами, головы и лица скрыты глубокими капюшонами.
— Подойди, хранительница- вещает тот же голос. — Кто-кто? — это уже у меня прорезался возмущенный голосок. Да, тональность моего голоса оставляет желать лучшего.
— Хранительница! Тебя избрало мироздание — снизошел до объяснения голос.
— А не могло оно избрать кого-нибудь покрепче здоровьем и помоложе возрастом- тихо бурчу себе под нос.