Музыка стихла, и в голове воцарилась пустота.
Анрэй мотнул головой, отгоняя её прочь, и произнёс тихо, стараясь не испугать:
- Луана…
Луана вздрогнула и заледенела.
- Я не стану с ним говорить, - сказала она, не дожидаясь, когда просьба – или приказ, прозвучит вслух.
Почти физически она ощущала холод, исходивший из-за спины – оттуда, где стоял Анрэй.
- Я сделал всё, как ты просила. Разве тебе этого мало, супруга?
Луана могла бы прочитать мысли Анрэя в эту секунду, хотя и не была наделена подобным даром. Она могла прочитать мысли Анрэя почти всегда – так просты и выхолощено очевидны они были. Для кого-то в Ордене, быть может, Анрэй и был опасен. Он любил разыгрывать страшные жестокие спектакли, включавшие в себя множество людей и множество ходов. Мало кто мог угадать, что кроется за теми или иными его словами, – но Луана знала это всегда, даже без слов. Для неё Анрэй был предсказуем, как искусственный разум, способный лишь рассчитывать числа, но не творить.
И сейчас, когда Анрэй потребовал от неё того, чего Луана боялась всегда – собственноручно привести Дезмонда к нему – несложно было догадаться, чего он захочет теперь.
Дезмонд совсем не изменился за все прошедшие века. Луане было бы легче, если бы он стал сухим, как Анрэй, или озлобленным, как говорили о нём в дни казни. Именно поэтому Луана не выдержала и снова поддалась той силе, которая влекла её к Дезмонду. Именно поэтому не смогла затем скрыть (проведённую ночь) от Анрэя и невольно выдала не только себя, но и Дезмонда.
Но именно поэтому Дезмонд никогда бы не стал отвечать на вопросы Анрэя – Луана не знала, как может не понимать это Анрэй. Он слишком привык, видимо, к тому, что любой ломался в его кабинетах.
Но Дезмонд был не любой. В этом не было логики и не было смысла, но Луана видела это слишком хорошо ещё тогда, много лет назад, когда Дезмонд отказался предать уже мёртвого деда.
Дезмонд скорее умрёт, чем пойдёт на уступки, и единственное оружие, которое могло бы помочь Анрэю его сломать, это она сама – Луана.
Конечно, теперь Анрэй снова пришёл к ней.
- Ты хочешь, чтобы твой сын поплатился за твоё упрямство?
Луана стиснула зубы. И этого она тоже ждала. Но этим словам было трудно противостоять. Её учили, что она, жена, всю свою жизнь должна отдать на благо семьи. Мужа – того, кто станет её жизнью. И сына – которого теперь у неё пытались отобрать.
- Тебе следовало думать об этом, когда ты заключал свою последнюю сделку, - попыталась возразить она, но голос дрогнул, выдавая её с головой.
- Не важно, кто виновен, Луана. Делай то, что зависит от тебя. Так говорят Эцин.
- Я не Эцин! – голос её звоном отразился от сводов зала, и всё же Луана уже знала, что сдастся. Сам этот голос был как последний - предсмертный - крик.
В два шага Анрэй приблизился к ней, и Луана почувствовала его руки на своих плечах – она не могла бы назвать их ни тёплыми, ни холодными. И всё же они были единственным теплом, которое было доступно ей.
- Луана. Никто не может помочь мне, кроме тебя.
Луане снова захотелось кричать – но у неё уже не было сил. Она обмякла в этих руках, твёрдых, несмотря на своё изящество, и совсем тихо прошептала:
- Да…
Луана ступала медленно, едва касаясь ступнями в мягких туфлях каменного пола, но Дезмонд всё равно не мог не услышать её шагов в царившей тишине.
Он зажмурился, не желая смотреть на ту, кто идёт к нему – о том, что это именно Луана, Дезмонд догадался почти сразу. Только она могла открыть дверь так робко, осторожно, будто опасаясь спугнуть сидевшую на руке птицу.
Вот уже почти сутки, как Дезмонда не навещал никто – ушёл палач, и Анрэй больше не заходил, чтобы задать свои бессмысленные вопросы. У Дезмонда охрипло горло смеяться в ответ, потому что сказать он ничего не мог, как бы не хотел прекратить этот Ад.
Анрэй хотел слишком много. Куда больше, чем Дезмонд мог хотя бы обсуждать. Куда больше, чем он мог дать в обмен на свою жизнь. Анрэй хотел его дом – последний и единственный дом. И жизни тех, кто обитал в нём.
Чего хотела Луана, Дезмонд не знал. По правде сказать, он и не хотел знать или видеть, или говорить. Всё, чего он мог желать – это остаться в тишине, наедине с благословенной темнотой.
- Дезмонд… - шёпот, но голос скребёт по ушам будто наждак по содранной коже.
Дезмонд стиснул зубы, чтобы не отвечать и ещё ниже опустил лицо, силясь скрыться за темнотой.
Луана не должна видеть его таким. Никто не должен, и уж точно не должна Луана.
Нежные женские пальцы скользнули по его щеке, коснулись подбородка и мягко приподняли вверх.
Теперь нельзя не смотреть в глаза. Теперь это глупо и выглядит трусостью, а страха Луане тоже видеть нельзя.
Дезмонд открыл глаза.
Тёмно синие озёра зрачков совсем рядом и Луана всё такая же. Её матовая кожа чуть светится в темноте как контур луны, а ресницы трепещут, делая её похожей на бабочку. Чёрную бабочку, ядовитую как оса.
Дезмонд стиснул зубы.
- Ты.
- Да, Дезмонд, я. Я хочу тебе помочь.
Дезмонд молча смотрит на неё. Слова слишком хороши, чтобы быть правдой, но если не пытаться, не победить никогда.
- Открой замок.
Дезмонд слабо дёргает руками, пытаясь показать, о чём речь и цепи звенят, а края кандалов до боли врезаются в разодранную кожу запястий.
Луана отводит глаза.
- Не могу.
Хочется кричать. Хочется рваться из оков изо всей силы. Хочется ударить и уже плевать, что это – Луана. Но нету сил и нету даже слов. И голос охрип, так что не выдавить даже смешок.
- Дезмонд, скажи ему всё. Не мучай себя и… меня.
Вот теперь усмешку не сдержать никак. Пусть от неё и больно растрескавшимся губам.
- Тебе? Помочь тебе, Луана?
- Я… - Луана закусывает губу. Так чувственно, что можно залюбоваться. И он всё также не смотрит в глаза. – Я не хотела тебе вреда, Дезмонд. Но я принадлежу ему. Таков мой долг.
- Долг… - голос срывается на хрип, и он всё же рвётся, силясь сорваться с крюка. – Убирайся. Убирайся, Луана!
Рука исчезает, и вместе с ней исчезает Луана. Тихо тает в темноте как виденье, как мираж, навестивший в пустыне умирающего от жажды.
А затем по другую сторону двери настоящая Луана почти падает спиной на стену. Опускает веки, силясь прогнать видение, поселившееся в мозгу – изодранные в кровь запястья, покрытая свежими ранами грудь и чёрные волосы, слипшиеся от пота, упавшие на лоб.
- Ну что?
Голос Анрэя холоден, как всегда.
- Он подумает, - тихо говорит Луана. – Не убивай его, Анрэй. Ему нужно время.
- У него есть сутки. Большего нет даже у меня самого.
***
Когда Дезмонд не пришёл в первый раз, Инэрис стало неуютно. Она невыносимо остро ощутила, что находится сейчас в десятках, а может и сотнях световых лет от привычных мест. Что она заперта здесь и что в округе нет никого, кого бы она здесь интересовала.
Обычно подобные чувства скрашивались наличием у пояса клинка или пистолета, и ей всегда было легче от того, что она могла погладить металлическую рукоять и ощутить, что она не одна.
Сейчас оружия не было. Ноги уже слушались, но пока ещё с трудом. И никакой уверенности в том, что в случае необходимости она сможет покинуть это место и вернуться на Землю, она тоже не ощущала.
Первый вечер Инэрис промаялась, пытаясь разрешить дилемму о причинах отсутствия Дезмонда, но всё же убедила себя в том, что тот попросту обиделся и пообещала себе, что наутро наведается к нему, чтобы извиниться.
В сущности, реакции Дезмонда на логичные пояснения своих планов она не понимала. За всё время жизни на Земле у неё накопилось много вопросов к Ордену. Но тем более она не собиралась объявлять ему войну не разобравшись во всём. Прежде чем принять любое необратимое решение, нужно было прояснить все нюансы ситуации до конца.