А в следующий миг Дезмонд услышал грохот десятка выстрелов, затем ощутил боль, пронзившую, казалось, всё тело насквозь. Он ударил наугад, услышал, как хрустнула чья-то челюсть, и ударил ещё, и ещё, и ещё. Он ещё слышал разочарованные крики где-то сзади и слева, но туман стремительно застилал сознание и, ударив в последний раз, он рухнул в темноту, лишь в последнюю секунду краешком взгляда зацепив фигуру в белоснежной форме Ордена Звёздного Света, со светлыми волосами, развевающимися на ветру и услышал — а может быть, это был уже сон — последние слова:
— Хорошо, Луана. Я знал, что ты не подведёшь.
Дезмонд очнулся, когда в лицо ему ударил поток ледяной воды.
Тут же понял, что руки его скованы и вывернуты наверх так, что вот-вот должны выскочить из суставов.
Вокруг стоял полумрак, только тусклые лампы, развешанные вдоль стен, слегка разгоняли темноту.
Дезмонд негромко ругнулся и дёрнулся, проверяя, прочно ли держатся цепи. Они оказались достаточно прочными.
И тут же рядом раздался голос, который он меньше всего хотел услышать сейчас:
— Доброе утро, брат.
Дезмонд попытался ответить, но закашлялся.
Анрэй спокойно ждал, когда приступ пройдёт, и только когда Дезмонд сдался и, преодолевая гордость, прошептал: «Воды», — подошёл к нему ближе и приподнял за подбородок лицо.
— Знаешь, Дезмонд, я всегда мечтал, чтобы ты меня вежливо попросил.
Лицо Дезмонда исказила злость. Он рванулся, силясь вырваться из кандалов, но лишь хрипло вскрикнул, когда стальные браслеты сильнее впились в его кожу.
Анрэй отступил на шаг, любуясь представшей перед ним картиной.
Дезмонд был почти обнажён. По мускулистой груди тут и там струилась кровь — следы транквилизаторов. Пришлось дать двойной залп, как будто били по быку.
Он усмехнулся.
Все те годы, что Дезмонд тенью существовал рядом, в его семье — в разуме Луаны в их общей памяти, Анрэй мечтал о том, что увидит его таким, как сейчас — беспомощным и полуживым.
— Что происходит? — выдохнул Дезмонд, наконец собравшись с силами и найдя в себе способность говорить.
— О. Это очень интересный вопрос. Но я не думаю, что ты заслужил получить на него ответ.
Дезмонд молча сверлил Анрэя злым взглядом, явно не желая в третий раз попасть впросак.
— Так мы ни к чему не придём, — сказал Анрэй наконец и кивнул стоявшему поодаль подручному.
Секунда — и под рёбра Дезмонду врезался обжигающий металл. Он заорал от неожиданной боли, так что эхо разбежалось по стенам, а затем замолк и стиснул зубы.
Палач убрал орудие — раскалённый металлический прут, но боль продолжала пульсировать в обожжённой плоти. И всё же Дезмонд прошипел, не размыкая зубов:
— Что тебе надо? Брат… — последнее слово он выплюнул, так что даже Анрэй поморщился, ощутив неприкрытое оскорбление в этих звуках.
— Твоя сговорчивость. Для начала.
Дезмонд молчал. Глубоко дышал, силясь успокоить боль. Он не собирался отвечать на вопросы, поставленные так. Чего бы ни хотел Анрэй, он не собирался ему это давать.
— Чувствую, надо повторить, — произнёс Анрэй задумчиво.
Он кивнул палачу, а потом снова повернулся к Дезмонду.
— Я зайду, когда у тебя появится настроение говорить, — произнёс он и направился к двери.
***
Анрэй вышел из затхлого подвала и невольно приложил руки к лицу, стирая холодный пот. Сердце билось непривычно быстро, так что щёки начинали гореть.
Он глубоко вдохнул, успокаивая расшалившиеся нервы — прерываться на медитацию не хотелось, и он решил, что справится так.
Анрэй убрал руки, поднял голову и окинул взглядом узкий коридор, привыкая к солнечному свету.
Ему нравилось здесь, на Верине — планете, казалось, застрявшей в далёком прошлом.
Один из немногих миров, где ещё помнили прежних героев и продолжали поклоняться старым богам. Город здесь, конечно, был поменьше, чем города Империи, но в нём было куда больше жизни, чем в мегаполисах, в которые превращались освоенные Эцин миры. Здесь оставалась зелень, и большой, средний от центра округ состоял только из особняков, окружённых аллеями и парками.
Парки были ухоженными, выпестованными сотнями лет стрижки. Деревья в них обладали формой причудливых животных и геометрических фигур, а особняки имели высокие стрельчатые окна, позволявшие целыми днями смотреть на зелень.
После веков, проведённых в тисках космических станций, поначалу Анрэй терялся здесь. Ему, как сотруднику отдела коррекции, не часто приходилось покидать штаб. И если в первые годы своей службы Анрэй просто недолюбливал Энира Тарди, то с течением времени цитадель превратилась в его персональный ад.