— Всё? — переспросила девушка.
— Всё. Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. Буквально полчаса назад вот на этом самом столе следователь показал мне голограммы нашей встречи с твоим боссом. Голограммы, Сандра. Его так старательно охраняют, он меняет глидеры, а они запросто снимают его, собирая досье. Не знаю, почему они до сих пор не арестовали его, но где он находится и что делает, им известно точно. Так что забудь всю эту чушь про хлеб и преданность и спасай себя.
— Ты уверен, что у них есть голограммы вашей встречи или просто по ушам мне ездишь, словно дуре деревенской? — мрачно спросила Сандра.
— Я могу позвать следователя и попросить его снова показать их. А можешь сделать это сама, когда соберёшься принимать решение, — отрезал Старый Лис. — Я всегда старался держаться подальше от людей, занимающихся подобными делами, но не хочу уезжать, бросив тебя на растерзание местным крокодилам. Эти звери разорвут тебя раньше, чем ты охнуть успеешь. Ты добрая девочка, Сандра. Но ты слишком сильно запуталась. Сделай так, как я говорю. Спаси себя.
— Зачем? Что я буду делать после того, как получу свободу? — еле слышно спросила Сандра.
— Выбирайся отсюда, устройся на указанной тебе планете, и я найду тебя. Как только всё это закончится, я найду тебя и увезу, — так же тихо ответил Старый Лис.
— Я подумаю, — кивнула Сандра и, поднявшись, направилась к двери.
За ними явно наблюдали, потому что едва она коснулась ручки, как дверь распахнулась, и конвоир, крепко взяв за локоть, повёл её по коридору.
Полтора месяца, проведённые на борту пиратского капера, не добавляли ксеноброну Альказу благодушия. К концу перелёта его бесило буквально всё. И синтезированная пища, от которой его пучило, и стальная палуба, на которой его когти на ногах скользили и тупились, и человеческие койки, на которых он чувствовал себя словно на прозекторском столе. А больше всего его раздражала непрошибаемость верховного техножреца, относившегося к этим неудобствам со спокойствием, граничившим с равнодушием.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения, оказалась глупая фраза, брошенная одним из пиратов вслед шедшим по коридору ксеносам. Не выключавший по совету техножреца автопереводчик Альказ отлично понял всё, что тот позволил себе сказать. В следующую секунду огромный ксенос оказался рядом с шутником, а сам болтун задушенно хрипел, суча ногами и пытаясь вырваться из сжимавших его горло рук. Только вмешательство верховного спасло пирата от немедленной смерти.
Буквально вырвав пирата из рук ксеноброна, техножрец отшвырнул его подальше в сторону и, глядя Альказу прямо в глаза, тихо прошипел:
— Побереги силы для дела, ксеноброн. Ещё не время для ссоры.
Понимая, что тот полностью прав, Альказ усилием воли сдержался от того, чтобы броситься на техножреца, и, круто развернувшись, быстро зашагал в отведённую им каюту. Вошедший следом за ним верховный плотно закрыл за собой дверь и, подойдя вплотную к койке, на которой сидел Альказ, спросил:
— Что тебя так бесит?
— Всё. Меня бесят люди, наша беспомощность, то, что мы никак не можем устранить наступающую опасность. Я уже устал придумывать способы, которые помогут нам спасти империю.
— Ты взял на себя слишком большую ответственность. Один офицер, даже самый лучший, не может спасти целый мир. Это невозможно. Успокойся, приди в себя и делай то, что должен делать, — помолчав, тихо ответил верховный. — Изводя себя тревогой и бесплодными мыслями, ты ничего не изменишь, но отвлекаешь себя от текущих дел. Это недопустимо.
Ответить ему Альказ не успел. Дверь каюты без стука распахнули, и на пороге появился капитан капера Максвелл. Решительно пройдя на середину каюты, он упёр кулаки в бока и, не здороваясь, возмущённо спросил:
— Что это значит?
— И вы здравствуйте, капитан, — тут же нашёлся верховный. — Что именно вас так интересует?
— По какому праву вы вздумали бросаться на моих людей? Драки на корабле запрещены.
— Тогда научите своих людей держать языки за зубами, если не хотите, чтобы они лишились их вместе с головами, — презрительно фыркнул техножрец. — До тех пор, пока нас не оскорбляли, мы никого не трогали. Но если ещё хоть одна тварь, не важно — рядовой или офицер, осмелится произнести нечто подобное в наш адрес, я лично вырву ему сердце голыми руками и как следует напьюсь его крови. Объясните это вашему экипажу, если не хотите лишиться людей.