Да, мой ангел, я мечтаю для тебя о мире, отличающемся утонченной элегантностью, одновременно нелепом и учтивом. Весной ты поедешь в деревню по дороге, изъезженной автомобилями и мотоциклами, вдоль берегов, звенящих от голосов тибетских «диджеев», мимо титановых статуй. Маленькая девочка, ты вырастешь и будешь любить своего отца до его последнего вздоха. Ты попрощаешься со мной почти без слез.
Нажимаю клавишу «стоп» на магнитофоне и договариваюсь о встрече с автором.
После полудня расшифровываю пленку и начинаю редактировать материал. По телефону объясняю своему издателю суть откровений, полученных от моей революционерки из Магриба[2]. Он убежден, что у него в руках — сенсация, документ чрезвычайной важности, способный затмить все журналистские расследования. Он советует мне быть осторожным при выходе из дома. Я: «А ты получил телохранителей от официальных властей?» Он: «А ты как думаешь, дорогой?»
Через пять лет после трагических событий 11 сентября 2001 года, разрушения башен-близнецов в Америке, я еще раз поразмыслил над откровениями Фаделы. И тогда они обрели для меня иной смысл. Потрясенный человеческой трагедией и кадрами крушения — их постоянно прокручивали средства массовой информации во всем мире, — я увидел странную картину. Мне показалось, что я стал, если так можно сказать, еще большим холостяком, без любви и совсем одиноким. Кроме того, я был выбит из седла каким-то мистическим образом: казалось, падающие башни насмехались над моим любовным фиаско. Испытывая душевные страдания, погружаясь в гипнотические картины террористической атаки, я увидел, как груди Фаделы разрывают лифчик и становятся на место, где раньше находились башни; поднявшись высоко в небо, они образовали две восхитительные горы, предоставленные всем Сизифам земли, которые хотели бы взять реванш над всеобщим непониманием. И тогда я сказал себе: падение этих башен фаллической формы — всемогущего знамени — означает конец власти мужчин. У них был шанс. Но они его потеряли. И отныне только женщины смогут изменить судьбу человечества. Теперь любовь обретет новую форму, в мире возникнут новые отношения, но не бесполых властных матерей, а радостных и творческих женщин. В странах, сгибающихся под гнетом обскурантизма, появится надежда, что эти женщины вскоре объединятся, скинут чадру, длинные одежды и начнут контрнаступление, демонстрируя свою красоту. В других странах, например в западном мире, им сегодня предстоит взять власть в свои руки. Что касается меня, я согласен, чтобы меня буквально взяла женщина. Не важно где — за столом, в постели. Я хотел бы, чтоб она меня унесла, подняла и изменила. Пусть меня увезет на серебряной лошади украшенная гирляндами эротичная безумица, обещая счастливое будущее.
Частный особняк на краю парка Монсо
Несколько раз я встречал Изабель, мать Максимилиана, неугомонного «альпиниста». В булочной, в цветочном магазине, перед подземным переходом и, что самое странное, перед моей квартирой на лестничной площадке, где у нее якобы была встреча с нашей консьержкой, которая согласилась приходить помогать ей по дому. И действительно, в тот день Изабель выходила от консьержки, а я был с Луной на руках, с чемоданом ее вещей для выходных, пакетами с едой и перекинутым на ремне через плечо рабочим портфелем. В портфель я положил пачку презервативов, упаковку парацетамола, цитрат бетаина «УПСА», а во внешний карман пиджака — книгу «Порнография» Витольда Гомбровича. На мне была пара рваных носков, спортивные трусы, которые я не менял вот уже три дня, и к тому же я чувствовал голод, так как с утра наскоро съел лишь небольшой кусок курицы, хотя все время работал языком, что меня страшно возмущало. И в довершение ко всему повторные счета из министерства финансов высыпались один за другим из почтового ящика.
2
Магриб — регион Африки, включающий Мавританию, Западную Сахару, Марокко, Алжир, Тунис, Ливию.