— Ух ты? — отозвался Илья Лагутенко, — Вы ходили на мои концерты? Какая неожиданная встреча!
— Да, конечно, я ходила на…
— И на концертах Вы тоже со мной были на «Вы»?
Катя растерялась и не смогла ответить.
— А кто вообще «выкает» своим кумирам, — продолжал тот свои рассуждения. — Ну, разве что, только, если хотят попросить у них автограф…
Катя попыталась что-то проговорить (не вести себя, как в школе, словно весь мир её запугал и наложил на беднягу обет молчания), но опять не успела собраться с мыслями.
— Правильно, да? На концерте обычно кричишь своему кумиру «привет», а не «здравствуйте, можно попросить у Вас автограф»!..
— А почему Вы… ты… не улыбаетесь? — набралась Катя смелости, но её тон опять показался ей (каким-то мышиным) нелепой оторопью.
— Потому что, когда я улыбаюсь на глянцевой обложке, то это фотомонтаж, — отшутился Илья.
Катя рассмеялась и развеселилась. Так, словно встретилась не просто с кем-то «своим», а с каким-то давним-старым приятелем. То есть, её охватило Дежа Вю, но довольно странное. Такое ощущение, словно она каким-то образом вспомнила свою прошлую жизнь. Может быть, именно там они дружили с Кумиром Лагутенко, пускали мыльные пузыри и покупали мороженое?.. Вообще, редко кому удавалось так сильно поднять ей настроение. До этого Катя всё время считала, что не верит в существование юмора. То есть, если про одних людей говорят, что они не понимают юмор, то Катя относилась к совсем иной категории: она не верила в то, что он вообще существует.
— О! — неожиданно вспомнила просветлевшая Дроздова и полезла в сумочку. — У меня есть Ваша книга… Не могли бы Вы в ней расписаться?
— Автографсессия?
Илья молча достал авторучку, взглянул на издание — «Мой Восток» — и перевернул титульный лист, чтобы написать какое-нибудь пожелание для этой очаровательно юной читательницы. Его рот был постоянно занят толстой сигарой, поэтому в этот вечер он был немногословен.
— А Вы в гости к кому-то приехали? — решила Катя разговорить молчаливого и неулыбчивого Лагутенко.
— Нет, я здесь живу, — коротко ответил Илья, пока записывал в книге какое-то пожелание.
— Что, серьёзно?! — расширились Катины глаза от сильного удивления.
— Вот, посмотри сама, — протянул Лагутенко Дроздовой вторую руку, которая была вдета в рукав видеокамеры, словно в кастет. — Это же твои родители?
Ошарашенная Катя вперилась взглядом в окошечко видеокамеры… Чудеса, да и только! Личная видеокамера самого императора рокапопса бродит по комнатам её квартиры… Снимает себе на память Катиных родителей, заходит в её личную комнату.
— Я долго снимал, — объясняет ей Илья. — Только сегодня поселился…
Катя чуть не падает в оброк от удивления, но успевает перевести взгляд и взглянуть в глаза автору песни про одинокий парашют, музыка которой до сих пор мурлыкает из её наушников.
Как оказалось, никакого «сказочного принца» не было и в помине. Камера принадлежала совсем другому человеку. Перед Дроздовой стояла девочка-клон собственной персоной.
— Не обижайся на меня, пожалуйста, — попросила эта девочка своим жалобно ласковым голосом. — Если я постоянно буду занимать все твои места, и полностью сумею перенять твой образ жизни, то я верю, что у меня получится найти то место, где спрятано золото. Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшей…
Катя даже не знала, что делать: если она столкнёт сейчас эту особу с балкона, то её посадят за убийство. Ведь неизвестно, существует эта девочка или, как всё время предполагает Катя, является плодом её воображения. Что, если она действительно разговаривает с настоящим автором книги, в которой он только что расписался?! Но вот у неё опять начался этот приступ и лицо кумира Катиного детства, странным образом, резко изменилось.
— А ты посмотри вниз! — неожиданно закричала девочка-клон. — Но только быстрее!… Ты видишь? Видишь ту машину?! Из неё вышла Кукушкина.
— Ну, вижу, — присмотрелась Катя. — С каким-то солидным перцем…
— Ты ведь хочешь сделать ей какую-то пакость?! Это же она тебе насолила, понимаешь. Но ты совершенно ничем не можешь ей отомстить, потому что теряешься в догадках: она или я.
— Короче!
— Ты можешь прыгнуть и попасть на её машину. А я на неё переведу стрелки. Короче, сделаю так, что этот чувак её сильно бросит.
— Чего-чего-чего?
— Да всё. У тебя у самой был чувак? А сейчас его нет. Ты действительно веришь, что его тигры сожрали? Или, может, всё-таки эта дура превратилась в свою хренову тигрицу! Решайся, но только быстрее. Ты себе даже не представляешь, какие козни устроит тебе эта стерва, если вы с ней пересечётесь…
Катя не могла больше слушать эту галиматью. Она поднималась на перила (девочка-клон подавала ей руку, чтобы у Дроздовой не соскользнула нога), чтобы как можно сильнее оттолкнуться и долететь-достать до машины, которую девочка-клон выбрала себе, как прицел.
— Ты не бойся, — продолжала лопотать Катина собеседница, — насмерть ты не разобьёшься, пару месяцев в больнице и всё пучком. Главное, что эта шлюха расстанется со своим ухарем! Я их загипнотизирую обоих! Заговорю! Ты мне веришь?
Но это «ты мне веришь», разозлённая Катя услышала уже тогда, когда находилась в полёте. Разозлило её главным образом то, что этой девке как-то удалось поменяться с ней телами, буквально на секунду. Как раз в то время, когда Катя поднималась на перила, чтобы от них как следует оттолкнуться. Кате в это время казалось, что её девочка-клон совсем уже рехнулась — решила сброситься с высотки. Но, когда до неё неожиданно дошло, что девочка-клон в это время не летит, а стоит и ехидно ухмыляется, то было уже слишком поздно, поскольку Катя находилась в полёте.
— И папика твоего грохну! — продолжала тараторить эта сумасшедшая. — Ты же помнишь, я тебе рассказывала, что он мог тебя изнасиловать? Ну, грохнуть не грохну, но крышу протоплю ему капитально!
Как только Катя это услышала, её молчаливый полёт превратился в истошный крик.
— Я вообще ему отомщу. Из-за него, суки, мне придётся начинать теперь всё заново. Всю свою грёбанную деятельность.
Она ещё какое-то время посмотрела на Катю, попала та или нет.
— А то купили этому козлу тачку — и всё на мои шиши! А так бы хрен эти двое между собой познакомились!..
Теперь она удовлетворилась и отвела взгляд.
— Сейчас вообще люди какие-то тупые стали. Если не делать им бешеные подарки, то будешь ходить одинокий, как эта… психичка.
Эпилог