В 1992 г. Алтушкин, тогда еще заместитель директора государственного НПО «Зенит», создает свое первое предприятие «Аэрон». К 1995 г. «Аэрон» имел уже более 100 филиалов с разветвленной сетью приемных пунктов лома цветных металлов у населения и прямые контракты с десятками предприятий. Успех его заключался в том, что он не изобретал велосипеда, а скопировал не только структуру бывшего советского «Вторцветмета», но и его обязательность в расчетах во время всеобщего «кризиса неплатежей» Во вторых: Алтушкин всегда платил больше конкурентов. Производственные цеха УЭМ-ВЦМ готовили лом к электролизной плавке.
Отладив поставки лома на предприятия, подконтрольные УГМК, Алтушкин наладил продажу его также на КМЭЗ, Вольхину. Так что знакомы они не со вчерашнего дня.
На рубеже миллениума назрело первое противоречие между Алтушкиным и «медными баронами» Урала. Алтушкин наращивал сбор и переработку лома, а потребности в нем на медеплавильных предприятиях старались снизить и вытеснить рудой. Излишки лома удалось пристроить на Полевский завод точных сплавов, часть экспортировать за границу Но как дамоклов меч над Алтушкиным повисла проблема, если уральские металлурги полностью обеспечат себя рудой — они откажутся от лома.
Медный лом — это хорошо, это экологично. Плавка меди из лома не имеет побочных затрат на улавливание серного ангидрида и переработку его в серную кислоту. Но кроме серы медная руда содержит золото, серебро и платину. И отказываться от аффинажного производства не хотели ни в Пышме, ни в Кыштыме.
Когда Алтушкин это понял, он диверсифицировал бизнес и внедрился в поставки медного концентрата, для чего им создается Екатеринбургская торгово-промышленная компания (ЕТПК), президентом которой он и становится. ЕТПК налаживает связи с горно-обогатительными комбинатами, не входящими в сферу влияния УГМК, и направляет эти потоки на Урал.
К моменту создания к весне 2002 г. «УГМК-Холдинга» (объединяет 10 из 20 предприятий, входящих в сферу влияния УГМК) активы Алтушкина весили в нем уже 15 %, и он являлся третьим по значению пайщиком после Искандара Махмудова и Андрея Козицына. Во внутреннем делении среди собственников медного холдинга он всегда считался «человеком Козицына».
В Уральском регионе медные рудники, разрабатываемые еще с демидовских времен, истощены на 90 %. На Гайском ГОКе глубина шахт перевалила за километр. Выхода всего два: осваивать новые месторождения на приполярном Урале или осваивать сейсмоопасный Удокан в районе БАМа, который содержит по данным геологической разведки 40 % всех российских запасов медьсодержащих руд. И тот, и другой проект — дело перспективы, но каждый уже сейчас имеет потенциальную поддержку местных властей.
Загрузить же производство полностью надо сейчас, пока держатся хорошие цены на металл. Существующей же уральской рудной базы не хватает, чтобы полностью загрузить аффинажное производство, которое у медников хоть и побочное, но весьма лакомое.
На УГМК рудный голод сказался и тем, что после включения в ее сферу влияния Кировоградского комбината сырья стало не хватать даже для половинной загрузки производства черновой меди. Козицын планирует перевести Кировоград полностью на производство свинца и цинка. С Башкирией у УГМК хороших отношений не складывалось, а там без поддержки президента Рахимова, всем известно, делать нечего. Тем более что в башкирские рудники уже внедрился конкурент — «Казахмыс» (казахстанская монополия, контролируемая корейской компанией Samsung, 40 %). Так что, в стратегическом плане, УГМК рассчитывает на освоение Удокана.
Основная борьба между УГМК и Вольхиным разгорелась именно из-за поставок руды. Не просто руды, а дешевой руды. Дорогую всегда можно было свободно купить в Монголии, Казахстане или Чили. Команда Козицына планировала результатом враждебного поглощения КМЭЗ полностью сосредоточить поставки руды на свои предприятия, переведя производство в Карабаше на медный лом. Таким образом, полностью загружались и предприятия УГМК, и производство в Карабаше. А экологические проблемы в Карабаше решались бы намного дешевле. Но в этой конфигурации не только бы закрывалось аффинажное производство в Кыштыме, но и Александру Вольхину как игроку, как менеджеру, как личности места не оставалось.
За время сырьевой войны за Карабаш Вольхин продает Александрийский ГОК людям из областной администрации, так как сам не надеялся уже удержать над ним контроль. Для стабильного поступления медного концентрата отдает 10 % КМЭЗ «Эрденету». Тратит больше денег на транспортное плечо, чем УГМК. Задолженность КМЭЗ постоянно росла и к лету прошлого года превысила половину годового оборота предприятия. И хотя полную сырьевую блокаду Вольхина команде Козицына осуществить не удалось, было наглядно видно, что местечковый «холдинг» Вольхина, состоящий из двух предприятий, долго не выстоит. У Вольхина осталось всего два пути: или сдаться УГМК, или пойти на соглашение с «Казахмысом». Ни того, ни другого Вольхин делать не хотел. И создание им серьезного СП с казахстанским монополистом в августе 2003 г. было уже просто жестом отчаяния. Но как бы то ни было, а российско-казахстанское СП «РосКазМед» с уставным капиталом в $1 млн. (50 % — КМЭЗ, 50 % — «Казахмыс») было заявлено изначально как сырьевое, созданное с целью освоения российских месторождений меди. Угроза на перехват Удокана прозвучала отчетливо, в Пышме ее услышали и отреагировали пиар-выбросом в печать тезисов о недопустимости «отдавать российские богатства иностранцам», тем более «корейцам, которые его купят только для того, чтобы законсервировать».